Белая горячка. Delirium Tremens

– Может, – отрезала Жена. Уж она знала, что такое пьяный и что такое трезвый. И ушла выгуливать Пса, который тут же описал колесо «шестерки». Потом они стали гулять дальше, а народ еще некоторое время недоумевал: «Как это – упал на улице, и трезвый…» Покачали головами в сомнении и разошлись. Остался только ругающийся хозяин «шестерки», у которого за время происшествия украли из салона барсетку.

Ах, милые русские люди, родная моя сторона…

Так к чему мы рассказали эту историю и удалились от только что начавшегося повествования в размышления о природе русского народа? А к тому, что после этого случая Жена стала сама ходить за водкой во времена участившихся мэновских запоев.

Так вот, выпив рюмку, Мэн решил заснуть. И заснул блаженным сном осчастливленного человека. Чтобы через полтора часа проснуться в ночи с животным желанием выпить еще рюмку. Он сам себе напоминал мартовского кота во времена этого самого месяца марта, который мечется по квартире в неосознанных поисках самки и воет, воет, воет, побуждая хозяев задуматься о немедленной его кастрации. Так и Мэн лежал в кровати с одной мыслью: выпить еще рюмку и уже потом остановиться. Жена спала в соседней комнате. Мэн не стал ее будить. С тяжким трудом он встал, дошел до ванной, пописал прямо в раковину, а потом подержал голову под струей холодной воды. На две минуты стало легче. В комнате он нашел джинсы, рубашку, оделся, достал из коробки деньги, в коридоре влез босыми ногами в кроссовки, и, дрожа, пошел в ночной магазин. Рюмка, рюмка, рюмка… Но рюмками в магазине не отпускали. Мэн взял бутылку и почувствовал облегчение. Не он же виноват в этих идиотских правилах, по которым в ночных магазинах не отпускают водку рюмками. Что делать, он отопьет рюмку и прекратит. Он не стал пить рюмку сразу. По выходу из магазина. Нет, он из последних сил дошел до дома, разделся и, похвалив себя за силу воли, решил вознаградить себя не рюмкой, а стаканом. Вознаградил. Почувствовал зверский аппетит и, влезши в холодильник, похлебал грибного супа прямо из кастрюли. Потом лег, закурил и стал самым счастливым человеком на свете. Постепенно веки его стали тяжелеть, голова стала воздушной, губы, щеки и все остальное тело расслабились…

– Я спокоен, спокоен, – шептал он себе, – я хочу спать, спать, спать… – и заснул.

Проснулся он утром, часов в восемь, вспомнил о своем решении прекратить, отлежаться и начать работать, но увидел рядом с диваном полную бутылку за вычетом стакана. Он почти машинально налил в стакан на два пальца водки, выпил, нашел уже почти коричневый огрызок яблока, обсосал его и вышел из комнаты. Просветлело. Он надел халат, вышел из комнаты и вошел в кухню, где Жена доедала быстрорастворимую геркулесовую кашу. Он сел за стол, налил себе кофе и вдруг неожиданно для себя сказал:

– Мамочка, ты не сходишь?..

Жена доела кашу, вошла, открыла коробку с деньгами, посмотрела на Мэна укоризненно-печальным взглядом, все поняла. Опустивший голову Мэн затылком ощущал ее взгляд и с застывшим сердцем ждал. Он услышал лязг закрывающегося замка двери и облегченно вздохнул. «Ну, ладно, – думал он, – сегодня не получилось, но у меня будет полторы бутылки так что до вечера я перебьюсь сейчас надо по быстрому выпить так запить кофе закурить поллитру принесенную Женой растянуть до вечера вызвать нарколога как следует выспаться если получится а то последние два раза не получилось и вышел из виража только потому что организм не принимал и выворачивало желчью каждые пять минут в течение двенадцати часов но зато потом не принимал ни капли четыре месяца в первый и полгода и шесть дней после второго так может сейчас нарколог поможет потом торпедируемся хотя это тоже не выход торпеду всегда можно пустить на дно сейчас пока Жена не пришла надо допить эти полфедора так хорошо значит у меня остается еще одна бутылка которую вот-вот принесет Жена ну да ладно перебьемся как-нибудь… На силе воли!» Он допил купленный ночью флакон, снова выпил кофе, снова закурил, и его потянуло в сон. Но он стал терпеть, дожидаясь прихода Жены, чтобы она не догадалась, что ночью он уходил в ночное. И вот, наконец, она вернулась и поставила на кухонный стол бутылку водки под названием «Завалинка».

– Так, – сказал Мэн, – самое подходящее название водки для еврея, – и добавил первую фразу из романа Михаила Светлова, дальше которой роман не пошел: – «Креста на тебе нет, – сказал Хаймович Рабиновичу, сидя на завалинке».