Белая горница (сборник)

Однажды молодой парень взял председательскую лошадь, сел на нее верхом и стал бить плеткой по глазам. Лошадь нервно прыгала, норовила сбросить озверевшего человека, а тот торжествующе посматривал по сторонам, ожидая, что будет делать Клеопин. А кругом стояли люди и молчали: они еще не знали тогда, уживется ли в деревне председатель, а вот этот, «отчаянный», останется здесь. Так стоит ли с ним связываться?

Клеопин бросился к лошади, стащил негодяя за ногу, и они забарахтались в траве. Потом парень бросился домой и прибежал с ружьем. Тут-то и опомнились люди, скрутили пьяному руки, посадили в холодную часть правления, где плотники не успели застлать пол.

Нет, нельзя оказать, что Клеопин один повернул деревню, это было бы неправдой. Но он был тем человеком, который первым взялся, засучив рукава, за накипь быта и неурядицы дел. Для начала он создал дружину и стал во главе ее.

Своим поведением в первое время председатель обескураживал сельчан: то в клубе занавески самолично развешивает, то плакаты и стенды рисует, то рыбаков фотографирует для истории колхоза. Но мало ли какие причуды могут быть у председателя… «Покрутится-покрутится, чемоданы в руки — и долой из деревни», — рассуждали соянцы.

А вот когда Клеопин стал хозяйство ворошить и на новый лад поворачивать, многие воспротивились. Предложил председатель колхозному собранию суда купить. Ему возразили: «Этими судами мы проедим весь колхоз». Правда, коммунисты поддержали, райком помог. Взяли сейнер, маленькое суденышко, в кредит. И через несколько лет сейнер не только окупил себя, но и «наловил» из моря первые шестьдесят тысяч прибыли. А потом купили в Прибалтике подержанный траулер. Но честно говоря, а это Клеопин хорошо чувствует, несмотря на все последующие достатки, деревня не стала морской. И после богатых рыбных рейсов неохотно идут парни на суда: так и ловят момент, чтобы дольше пожить в родном доме. Вот и при мне двое матросов упорно не хотели уезжать на суда, просили разрешить им хотя еще недельку пожить в Сояне, пока траулер стоит на ремонте.

Ведь и самому Клеопину, наверное, несмотря на все экономические выгоды, ближе все-таки земля. Еще в шестьдесят шестом он затеял строить в Сояне первую по району полностью механизированную ферму, и об этом знала вся Мезень, потому как председатель развил бурную деятельность. Правда, не все получилось, как было задумано: оказалось не так-то просто «выбить» транспортеры. Но фермой своей Клеопин гордился и всех гостей обязательно вел в свежерубленый двор.

Вот и нынче он водил меня по своим владениям, показывал и мастерские, и гараж, и скотный двор, и пилораму с пристройкой, где мыслит поставить калевочный станок, чтобы снабжать жителей облицовочной дощечкой, и склады, и навес для техники, и стены птицефермы на четырнадцать тысяч кур-несушек. Это ухоженный производственный городок, большинство построек в котором оштукатурено. Возле некоторых разбиты палисадники, посажены деревья. Территория каждую весну убирается под метлу. Клеопин может позволить эти затраты, потому как в прошлом году колхоз «Сояна», где всего сто десять работоспособных, получил четыреста тысяч рублей чистой прибыли, в том числе почти шестую часть от животноводства. Если вспомнить «доходы» пятидесятых годов, то сразу видны будут разительные экономические перемены в дальней таежной деревне.

Очень помогло государство. Доход «Сояны» за последние десять лет вырос в двадцать раз. Разве могли бы раньше выделить из прибылей колхоза разовую премию в сорок пять тысяч рублей? Но, как считает Клеопин, деньги только способствуют хозяйственным замыслам, и если их не пустить в немедленный оборот, в первую очередь, в строительство, то деревню коренным образом не перевернуть. И потому Клеопин строит.

Поднять экономику хозяйства — значит вселить в души человеческие уверенность в значимости своего труда. А это процесс не сиюминутный, он длится многие годы. И здесь для любого председателя есть особая сложность: нужно удержаться, психологически не сломаться самому. Вот и Клеопину приходится жить под постоянным перекрестным прицелом людских глаз. И нельзя сорваться, ибо люди запомнят все.

Человеческие взаимоотношения сложны. Не случайно я начал повествование с сына моей хозяйки и деда, потому как жизненные интересы их неожиданно столкнулись, и случилось это не без участия Клеопина.

У него мечта облагородить деревню: большие старые избы извести под корень, а поставить вдоль изгиба реки светлые, под резьбой, чистые дома, да такие, чтобы сияла улица. Вы помните, дед зовет парня домой, в родовое гнездо: «Только с женкой приезжай». Клеопин тоже зовет всех в родовое гнездо, но совсем в другое. Правда, светлое желание председателя наталкивается порой на старые привычки.