Белая как молоко, красная как кровь

В полумраке палаты различаю на постели, на этом огромном белом прямоугольнике, крохотную, свернувшуюся калачиком фигурку. Осторожно приближаюсь. Но это не Беатриче. Нет, не она. Эта дура медсестра ошиблась номером и послала меня совсем не туда. Прежде чем уйти, всё же рассматриваю эту фигурку. Маленькая девочка, поначалу даже показалось, будто мальчик. Лицо исхудалое, щёки впалые. Кожа серая, прозрачная, на запястье, куда воткнута игла, фиолетовая. Спокойно спит. Голова без волос. Похожа на маленькую марсианку, лежащую в позе эмбриона, как в утробе матери. И будто улыбается во сне.

На тумбочке рядом книга, бутылка с водой, браслет из голубых и оранжевых бусинок, раковина с шумом моря и фотография: маленькая девочка с мамой, которая обнимает её, внизу надпись: «Я всегда с тобой, не бойся, моя маленькая Беатриче». У девочки огненно-рыжие волосы.

Эта девочка — Беатриче.

Тишина.

Полночь. Сижу там, куда прихожу всякий раз, когда мир должен наконец завертеться в правильном направлении. В таких местах, как это, есть кнопка, которая позволяет вернуться к предыдущей песне. Нажмёшь её, и мир возвращается на место. Нажмёшь, и проблема не просто исчезает — её и в помине не было. Короче, несуществующие места. Но одно такое всё-таки есть: красная скамейка на набережной. Его знаю только я. И Сильвия.

Обхватил голову обеими руками, насколько позволяет загипсованная рука… и плачу, не перестаю плакать с тех пор, как убежал из больницы. Да, потому что я убежал от своей мечты. От своей искалеченной мечты. Сжимаю письмо к Беатриче, написанное Сильвией, промокшее от моих слез. Зубами и здоровой рукой рву его на мелкие клочки. И бросаю в воду. Туда летит моя чёрная, выплеснутая на бумагу душа.

И теперь все её частицы тонут в воде и уплывают куда-то, и никто никогда не сможет собрать их воедино — никто. Тону вместе с каждым из этих кусочков бумаги. Тону миллион раз. Ничего больше не осталось от моей души, её унесло течением. Буду сидеть тут один. В тишине. Мобильник выключен. И пусть весь мир страдает, не зная, куда я делся. Пусть весь мир ощутит одиночество и забвение, какие я сейчас испытываю. Без умирающей Беатриче, оставшейся без волос. Без Беатриче, у которой нет сил. А я даже не узнал её — мою мечту. Убежал от девушки, которую хотел оберегать всю жизнь. Я — подлец.

Меня нет.

Бога тоже.

Внезапно просыпаюсь. Счастливый. Это всё снилось. Беатриче здорова. У неё огненно-рыжие волосы. Вот она — моя настоящая мечта. И бог есть, даже если и не верю в него, какая разница. Слышу, кто-то зовёт:

— Лео!

Вздрагиваю и никого не узнаю. Я не у себя в постели. Джек Воробей не смотрит на меня со стены своими сумасшедшими глазами, и умираю от холода. Сижу на своей скамейке и передо мной — Сильвия и карабинер. Вот это действительно сон так сон. Моя волшебная скамейка, Сильвия и карабинер?! Смотрю и не вижу.

— С тобой всё в порядке?

Это спрашивает Сильвия; у неё опухшие глаза. От сна, а может, от слёз. Смотрю на неё и не понимаю.

— Нет.

Карабинер что-то говорит куда-то в темноту и добавляет:

— Нашёлся.

Сильвия опускается рядом со мной, обнимает за плечи, мягко привлекает к себе и говорит:

— Пойдём домой.

Смотрю на чёрную воду в реке, на отражения фонарей, похожие на подвешенных рыб. Вот и моя душа теперь там же. Столько бумажных рыб подхватило течение. И никогда не вернутся. А слово «дом» — как все остальные, даже хуже, ведь ещё неизвестно, что меня там ожидает. Опускаю голову на плечо Сильвии и снова плачу, потому что я — плохой человек.

Не хочу брать в руки гитару. Не хочу есть. Не хочу говорить. Меня наказали за то, что произошло. И правильно, я заслуживаю наказания. Папа и мама были в отчаянии, когда я вернулся домой: на них лица не было, ужасно переживали. Никогда не видел их такими. Из-за меня. Было четыре часа утра. Но я добился того, чего хотел. Наконец-то я нашёл способ защититься от действительности — этого ядовитого скорпиона. Ненавидеть — единственный способ стать ядовитее скорпиона. Ненависть стремительна, как пламя, пожирающее бумагу и солому; ненависть сжигает всё, к чему прикоснётся, и чем больше касается, тем сильнее распаляется. Нужно быть плохим человеком. Одиноким. Нужно стать пламенем. Железом.

Таков выход из положения. Разрушать и сопротивляться.