Белая, как молоко, красная, как кровь

Беатриче открывает красные от слёз глаза и высвобождается из моих объятий:

– Спасибо, что приехал, сегодня мне очень трудно оставаться одной… Очень…

– Почему?

– Мне страшно.

– Чего?

– Потерять всё, уйти в никуда, в тишину, исчезнуть навсегда, никогда больше не увидеть людей, которых люблю.

Слова эти не укладываются в моей голове. Могу сказать только о том, что действительно неоспоримо:

– Я здесь.

Желая вырвать её из этого страха, сжимаю её руки, словно гимнаст на трапеции, которому доверена жизнь товарища, висящего без лонжи.

– Пиши…

Она произносит это еле слышно, и мне приходится наклониться к ней, чтобы различать слова. Дыхание учащённое, хриплое, словно кто-то царапает железом по камню. Записываю то, что она еле шепчет. Закончив диктовать, протягивает мне дневник:

– Возьми. Сохрани. Это последняя запись. Дарю тебе его.

Не могу взять, качаю головой и кладу дневник рядом с ней.

– Думала, пишу для себя. Но поняла, что для тебя. Это всё, что могу и хочу подарить тебе, Лео.

Не противлюсь.

– Беатриче, когда-нибудь мы ещё почитаем его вместе.

Она улыбнулась:

– Да. А теперь иди. Уже поздно. Я устала.

Мне тоже хотелось что-нибудь подарить ей, но я ничего не принёс с собой. И не могу уйти просто так. Роюсь в карманах. Ничего, кроме… Переливающийся разными оттенками синего камушек, который я взял однажды у неё в гостиной. Какой позор! Как некрасиво! Но это единственное, что у меня есть. Кладу камушек ей на ладонь, словно бриллиант:

– Мой талисман, пусть будет у тебя.

Беатриче улыбается, и в глазах её отражается небо.

– Спасибо.

Целую её огненно-рыжую голову, и моя жизнь мгновенно наполняется её кровью.

– До встречи. – До встречи.

Прижимаю дневник Беатриче к груди, словно это моя собственная кожа. И снова думаю, что единственный мой подарок украден в её же доме. Мне нечего подарить, кроме разве любви, которую получаю или ворую. Прежде чем покинуть дом Беатриче, прихватываю другой голубой камешек. Не могу же я оставаться без моего талисмана… Ночь – это когда всё заполнено словами.

Слова в дневнике Беатриче, будто дневным светом, осветили мою первую в жизни ночь, которую я провёл без сна. Ночь, когда другие занимаются любовью. Если рай существует, то приведёт меня туда Беатриче.

«Боль вынуждает меня прикрыть веки, прятать глаза. Я всегда думала, что буду жадно впитывать мир своими глазами, подобно пчёлам, которые опускаются на цветы, чтобы испить красоты. Но болезнь заставляет меня закрывать глаза: из-за боли, из-за бессилия. Лишь постепенно я поняла, что с закрытыми глазами вижу больше, что за опущенными веками видима красота мира, и красота эта – Ты, Господь Бог. Ты для того заставляешь меня закрыть глаза, чтобы я была осторожнее, когда открою их».

Так написано в дневнике Беатриче. И сегодня я смотрю на мир её глазами. Если бы жизнь имела глаза, то это были бы глаза Беатриче. Отныне хочу любить жизнь, как никогда прежде. И мне почти стыдно, что я не делал этого раньше.

Возвращаюсь из школы. Мама открывает дверь.

– Что на обед?

Она смотрит на меня, как на малыша, набившего шишку.

– Нет, только не суп…

Говорю, что получил четвёрку по философии, но ещё прежде, чем успеваю уточнить за что именно, она крепко обнимает меня, прижав к своему плечу.

Ощущаю мамин запах – запах, который с детства успокаивал меня: тонкий аромат розы и лимона. Но мама обнимает меня не за полученную хорошую отметку, иначе её слёзы не оросили бы моё лицо. И только тогда я понимаю.