Белая королева для Наследника костей

Мьёль тянется к маске, но я останавливаю ее на полпути, не даю пальцам сорвать черный покров. Кстати, ну и уродливые же эти маски: с длинными картонными клювами, обклеенные черными перьями. Жутко неудобно, но перспектива себя обнаружить лежит нерушимой печатью на моем благоразумии.

— Ну? — спрашиваю я, озираясь по сторонам. — Чем бы тебе хотелось заняться?

На самом деле мне противно находиться среди эдакой кучи народа. В криках, песнях, музыке, где музыканты фальшивят через одного, пьяных выкриках и зазывалах с подносами наперевес. Если бы не Мьёль — ноги бы моей здесь не было. И мне сегодня еще предстоит познать границы своего терпения, потому что уже сейчас желание превратить их всех в марионеток и заставить заткнуться слишком велико.

Моя королева теребит застежку на плаще, дрожащие пальцы выдают ее волнение и смущение. Желание прихватить один из них зубами выныривает внезапно, как убийца в темной подворотне, и я оказываюсь совершенно к этому не готов. Поэтому просто молча таращусь на нее сквозь прорези маски и думаю, что все это — самая наиглупейшая моя затея.

— Коньки? — несмело предлагает Мьёль.

Уже открываю рот, чтобы сказать решительное «нет», но вижу, как она завистливо поглядывает на носящихся по ледяной площадке людей — и сдаюсь. Что же она со мной делает? И кто тут, бес его задери, становится марионеткой?

— Пойдем, — увлекаю ее к катку. — Только ты должна знать.

— Что? — Мьёль так сильно сплетает свои пальцы с моими, что начинает казаться — моя теургия больше не может причинить ей боль. Это не так, но Белая королева улыбается. И я в жизни не видел ничего более искреннего, чем эта ее улыбка на чуть обветренных губах.

— Я в жизни не катался на этих штуках.

Мы стоим у самого катка, я, не глядя, сую монетку какой-то мелкой девчонке, и она вручает нам коньки: железные пластины, которые, судя по ремням, следует прицепить на ноги. Выглядит странно и больше похоже не пыточные приспособления.

И тут Мьёль начинает хохотать. Громко, звонко, заливисто. Смеется душой. Клянусь, я вижу крохотные искорки, которые срываются с ее губ и тут же стынут на морозном воздухе.

Проклятье, проклятье, проклятье… Я хочу ее.

— Ты ни разу не катался на коньках, мой король? — Теперь она настроена игриво: чуть склоняет голову набок, и улыбка в ее взгляде сменяется вызовом. — Не боишься?

— Чего, например?

— Упасть.

— Рассчитываю на твою руку помощи и отзывчивость, — подхватываю ее веселье. — И немного на сострадание.

— Ума не приложу, чем же в таком случае ты планируешь расплачиваться за мою щедрость.

Кто-то толкает меня в спину. Небрежно, определенно без злого умысла, но я готов вскипеть. Слишком много всего вокруг, что качает меня, будто лодку в шторм, из крайности в крайность: от злости к расслабленности — и обратно. Но мы с Мьёль снова оказываемся так близко, что теперь руки с переплетенными пальцами зажаты между нашими телами. Ее вопрос продолжает звучать у меня в голове, и та часть меня, о существовании которой я узнал, кажется, только сегодня, охотно поддается игре.

— Даже не знаю, — шепчу я. Мы выдыхаем, и облачка пара смешиваются в причудливую вязь образов. — Большой благодарностью?

— Не годится. — Мьёль качает головой и льнет ко мне. Еще шаг — и она точно будет знать, что ее близость и запах, и даже тембр голоса делают меня неспокойным. — Я хочу поцелуй.

— Поцелуй?

— Да, один горячий поцелуй, мой король. Поцелуй меня так, чтобы я поверила, будто любишь.

Быстро, пока ничего не начало трещать и сыпаться в пропасть, я становлюсь перед ней на одно колено, привязываю полозья к ее ногам. Осматриваюсь в поисках места, куда бы сесть — и королева увлекает меня в сторону, на странное сооружение из бревен, лишь отдаленно напоминающее скамью. Я не даю ей помочь мне с ремнями, но охотно принимаю помощь, когда пытаюсь устоять на тонких лезвиях. Я безумен, если решился на эту авантюру. Мы до катка не дошли, а дважды был близок к позорному падению. Я злюсь, Мьёль потихоньку хихикает в кулак.

— Главное, сохранять равновесие, — наставляет она, когда мы переступаем на лед. — И делать маленькие шаги…

— Никто не говорил, что это будет просто, — делано возмущаюсь я. Боги, дайте мне терпения, но, похоже, я совершенно не создан для подобной дикости. Это Рунн мог пробежаться на цыпочках по канату над пропастью. И даже с закрытыми глазами. Я же чувствую себя неуклюжими големом, которого заставляют пройтись по соломинке.

— Просто иди за мной.

Мьёль берет меня за руки, поворачивается лицом и, пятясь назад, медленно увлекает за собой в центр площадки. И когда мне начинает казаться, что не все так уж сложно, мои ноги разъезжаются. Падение на задницу скорее унизительное, чем болезненное. Никогда в жизни не чувствовал себя таким дураком.

— Грозный повелитель мертвых сел в лужу, — подшучивает Мьёль, тянет меня, пытаясь поднять, но я упираюсь.

— В жизни не встану. — Мне хочется улыбнуться, но приходится старательно напускать на лицо угрюмое выражение. Судя по смешинкам в ее взгляде, я не так хорош во вранье.

— Нельзя же быть таким упрямым.