Белая Кость (СИ)

Глашатаи оповестили столицу о предстоящей женитьбе короля всего за несколько часов до обряда бракосочетания. К тому времени большинство дворян, побывавших на коронации, разъехались по феодам, заезжие купцы разобрали торговые палатки, с перекрёстков исчезли бродячие комедианты и трубадуры. Горожане сообразили, что празднество будет скромным, и заговорили о Рэне Хилде как о рачительном правителе. Очередной грандиозный пир опустошил бы казну. Чтобы её наполнить, Главный казначей, столь нелюбимый народом, снова придумал бы какой-нибудь налог. Люди помнили, как после череды рыцарских турниров и королевских охот платили налоги на полоскание белья, на тень, на дождь, на окна, выходящие на улицу… Лишь немногие знали истинную причину «бережливости» правителя. Хотя его избранница теперь не считалась вдовой герцога Мэрита — церковь попросила короля проявить уважение к памяти усопшего и не устраивать пышных гуляний.

Приглашение на торжество получили великие лорды, верхушка церковной иерархии, сановники, занимающие высокие посты, и рыцари, прибывшие с Хилдом из Дизарны. Король обделил вниманием потомков трёх древних фамилий: нарушителя рыцарского кодекса чести лорда Мэрита, бывшего главу Знатного Собрания лорда Атала, обвинённого в клятвопреступлении, и его коллегу лорда Кламаса, подозреваемого в насилии над королевой Эльвой. Если двое последних проглотили горькую пилюлю молча, то Мэрит вскипел от злости и устроил скандал в храме Веры. Потом промчался на коне по улицам, будоража людей криками: «Бари Флос! Я найду тебя, и ты за всё ответишь!» Стражникам пришлось сопроводить скандалиста до главных городских ворот и проследить, чтобы он не вернулся в столицу через другие ворота.

День, на который была назначена церемония, выдался студёным и солнечным. На окнах домов переливалась изморозь, под копытами лошадей и подошвами сапог визгливо поскрипывал снег. Натягивая войлочные колпаки на уши и потирая носы, горожане толкались на перекрёстках в ожидании, когда из харчевен выкатят бочки с дармовым вином. Детвора пёстрыми стайками носилась по улицам, выпрашивая у прохожих медяки на сладости.

Фамаль шумел. Перед храмом Веры царила тишина. Сыны Стаи оцепили площадь. Королевские гвардейцы выстроились вдоль дороги, соединяющей храм и Фамальский замок. Приглашённые на торжество дворяне переступали с ноги на ногу возле широкой лестницы, на паперти столпились священники. Перед лицами мужей клубился мутный воздух, оседая инеем на усы и бороды.

На часовне загудели колокола. На площадь выехал король в сопровождении знаменосцев и рыцарей. Ветер колыхал над их головами пурпурный штандарт с белыми лебедями, перебирал тяжёлую бахрому на попонах, прикрывающих спины и бока коней. Процессию замыкала гнедая тройка, запряжённая в карету.

Перед храмом всадники спешились. Коннетабль королевской гвардии лично открыл дверцу экипажа, откинул подножку и помог выйти сначала матери короля, затем невесте. Янара расправила края вуали, спадающей на грудь. Стуча от холода и волнения зубами, посмотрела на мрачное здание, прокалывающее шпилями небесную синеву.

— Клятву не забыли? — прозвучал голос Рэна.

Янара оглянулась:

— Нет. А вы?

Он улыбнулся и взбежал по ступеням, будто ему не терпелось побыстрее со всем покончить. За ним последовала Лейза. Истекали последние минуты её единоличного влияния на короля. Совсем скоро она, занимающая первое место при дворе, станет второй и будет ходить за новоявленной королевой, глядя ей в спину.

Янара поднялась по лестнице. Ступив в священную цитадель, замерла, вдыхая запахи ладана и мёда. Так же пахло в монастыре, в небольшой молельне, где настоятельница произносила проповеди. На этом сходство храма и монашеской обители заканчивалось.

Огромный зал без окон, освещённый сотнями свечей, напоминал усыпальницу. Фрески на стенах изображали сцены из святого писания. Службы, как правило, проводились на церковном языке, который знали только посвящённые. Поэтому простым смертным ничего не оставалось, как слушать непонятные молитвы, глазея по сторонам, и получать представление о религиозном учении через картины.

На помосте возле трибуны стоял Святейший отец, похожий на зловещего ворона. За спиной иерарха возвышалось мраморное изваяние Ангела-спасителя. Его гигантские крылья и мускулистое тело говорили о непобедимости светлых сил, но символическая статуя почему-то вселяла не надежду на спасение, а страх.

Янара посмотрела на жениха, ожидающего её возле трибуны. Высокий, широкоплечий, черноволосый, черноглазый. Кожаная куртка расшита золотым шнуром. Штаны заправлены в узкие сапоги. На поясе чехол с кинжалом. В храм нельзя входить с оружием. Почему же ему разрешили? Ах да… Это же король. У другой женщины сердце зашлось бы от гордости и радости, Янара же чувствовала себя опустошённой, без проблеска каких-либо эмоций.