Белая Кость (СИ)

Дворяне создали живой коридор к помосту. Воцарилась тишина, нарушаемая далёким перезвоном колоколов. Янара пошла вперёд, подметая каменные плиты мехом горностая. Ноги ватные, тело непослушное, в голове туман. Взойдя на возвышение, уцепилась взглядом за сиренево-красный камень на рукояти кинжала.

Святейший отец открыл брачный молитвослов в белом переплёте, пропел молитву и, закрыв книгу, проговорил:

— Принесите клятвы при свидетелях таинства и перед Богом.

Рэн убрал вуаль с лица Янары. Взял её за руки:

— Я мог бы пообещать любить вас до последней минуты, отведённой мне в этом мире. Мог пообещать быть рядом с вами в болезни и здравии, в богатстве и бедности. Я мог бы пообещать вам многое, но не стану. Я знаю, что буду любить вас всю жизнь без всяких клятв. Я беру вас в жёны, леди Янара, и отдаю вам своё сердце.

Она подняла глаза. Пытаясь вникнуть в смысл сказанного, задержала дыхание. Ощутила горячие крепкие пальцы, сжимающие её ладони. Почувствовала, как жар взбегает по рукам и обвивает горло. Её любят? Неправда… Мужчины не умеют любить.

— Я буду верной женой и хорошей матерью, — проговорила Янара и не узнала своего голоса. — Я окружу вас заботой и лаской, разделю с вами светлые и тёмные дни. Я беру вас в мужья, король Рэн, и отдаю вам себя.

Они коснулись губами переплёта брачного молитвослова и обменялись невинными поцелуями в щёку. Святейший отец велел Янаре опуститься на колени, вновь прочёл молитву и возложил ей на голову золотой обруч, украшенный россыпью драгоценных камней, — обряд бракосочетания совместили с церемонией коронации.

Рэн помог Янаре встать, надел ей на палец кольцо с пурпурным бриллиантом и повёл через зал.

Смущённая и растерянная, исколотая взглядами дворян, как жалами ядовитых мух, королева Янара прошла мимо матери короля, ответив кивком на поздравление. Прошествовала с супругом рука об руку по живому коридору, покинула храм и села в карету.

Она чувствовала, как покачивается экипаж, принимая ещё одного седока. Крутила на пальце кольцо, смотрела в пустоту и молчала.

— Необычные клятвы, — произнесла Лейза, когда карета тронулась. — Придумали на ходу или приготовили заранее?

— Я учила другую клятву.

— Какую?

— Намного короче.

Лейза поёрзала на сиденье, кутаясь в меха:

— Я не услышала от вас ни слова о любви к моему сыну.

— Зато вы не услышали ни слова лжи, — сказала Янара и спрятала под накидку замёрзшие руки.

— 1.44 ~

Пиршественный зал был жарко натоплен. Столы ломились от яств: мясо вяленое и жареное, рыба солёная и копчёная, дичь, фаршированная крупами и овощами. Голуби и куропатки лежали на блюдах, разведя ноги, как бесстыдные девки. Фазаны восседали на серебре, пряча наготу под ярким оперением. В вазочках мёд в сотах, приправы, соусы и специи, привезённые из заморских стран. Недаром поговорка гласила: «Чем острее еда, тем богаче хозяин». Работник кухни, отвечающий за соль, носил между столами поднос с солонками. Гости подсаливали кушанье и возвращали солонки на место.

Мужей веселили приглашённые кастеляном замка трубадуры. Они исполняли незатейливые песенки, щедро сдобренные непристойными шутками. Гости стучали кулаками по скамьям и хохотали от души. Священники, стараясь сохранить благопристойный вид, надували щёки и вытирали слёзы. Рэн после каждой словесной шалости хлопал ладонями по подлокотникам кресла и, запрокинув голову, смеялся со стоном. Лейза улыбалась, прикрывая губы рукой. А Янара, сидя между свекровью и новоиспечённым супругом, бледнела, краснела и не знала, куда смотреть.

Когда очередной трубадур покинул зал, Рэн вспомнил о жене:

— Давай в личном разговоре обращаться друг к другу на «ты».

— Я попробую, — кивнула она.

— Ты ничего не ешь.

— Я не могу есть, когда волнуюсь.

— Почему ты волнуешься?

Янара посмотрела на него как на несмышлёное дитя. Близилась первая брачная ночь! Всё, что она знала о супружеском долге, вмещалось в два слова: больно и грязно. Только в песенках постельные утехи кажутся забавными.

Рэн придвинул к ней вазу с бледно-кремовыми шариками:

— Попробуй персипан.

— Что это?

— Абрикосовые косточки и сахарный сироп.

— Моё любимое лакомство, — подала голос Лейза. — У марципана пресно-сладкий вкус, а у персипана кисло-сладкий.

Янара надкусила шарик.

— Ну как? — поинтересовалась Лейза.

— Вкусно, но много не съешь.

К королевскому столу, стоящему на возвышении, приблизился молодой человек. На подбородке курчавился пушок первой бороды. Русые волосы спадали на плечи лёгкой волной.

Прижимая к груди лютню, юноша галантно поклонился:

— Ваше величество! Меня зовут Тиер. Я бродячий менестрель.

— Бродячий? — насторожилась Лейза. — Я велела привести потомственных оседлых артистов. Выходит, ты обманул кастеляна.

— Я прибыл в столицу недавно и сразу почувствовал себя как дома.

Рэн дал знак гвардейцам:

— Выведите бродягу из замка и накажите сотней плетей.

Косясь на воинов, идущих по проходу между столами, Тиер протараторил:

— Я надеялся, что мои песни придутся вам по душе, мой король, и вы назначите меня своим придворным менестрелем.

Рэн жестом остановил гвардейцев: