Белая ласточка

И вспомнилось такое. Однажды, одним прекрасным воскресным утром, чистил Оська на лестнице ботинки. Из соседней квартиры, за Ларисиной дверью вдруг послышались громкие голоса. Голос высокий, звонкий трепетал непрерывным колокольчиком. Бухал изредка глухо и вяло голос другой, голос ее мужа. И Оська забыл про свои ботинки, он стоял, сжимая щетку в потной руке, и растерянно слушал перепалку за дверью, и представилось Оське… Вот в слезах, кусая свои дрожащие от обиды губы, ходит она по квартире в коротком своем китайском халатике – халатик распахивается на коленках, когда она резко поворачивается, дойдя до стены, – ходит, как юная пантера в железной клетке зоопарка. Ее пушистые волосы на плечах пахнут шампунем и духами. А грубый голос над ней бухает и бухает, будто бич укротителя… Так думалось Оське… Дверь вдруг распахнулась, и вышел угрюмый Толик. Оська едва успел нагнуться над ботинками, ожесточенно стал их надраивать. «Вот тебе, вот тебе!» – приговаривал он, чиркая щеткой по тупорылому ботинку. Тяжелые шаги Толика затихали внизу на лестнице. «Дура!» – в сердцах сказал Толик… Она, конечно, не слышала этой «дуры», но Оська слышал. Потом выскочила Лариса. Щебетнул ключик в английском замке. Звонко и легко застучали каблучки к лифту. И лифт вдруг послушно пошел вверх. Из кабины вышел Толик – вернулся за женой, – он неуклюже потоптался, и супруги уехали. Будто ничего не произошло. Оська заметил: она, как всегда, яркая, безмятежная, Толик мрачнее, чем обычно («дуб, шкаф»), лоб в складках («вот образина»)… С тех пор Оська все чаще стал замечать, что его сосед мрачен и озабочен; «переутомляется» – вздыхала бабушка, «талантливый инженер» – уважительно говорили соседи снизу. А техник-смотритель, проверявший батареи, сказал бабушке, что Николаев (фамилия Толи) даже премию за что-то получил. «Лебезят», – думал Оська, «демагогия», – мысленно вворачивал он недавно вычитанное словечко. А самому представлялось, как «талантливый Николаев» каждый день тиранит Ларису, а она все скорбно и спокойно сносит. «Ясно, не хочет сор из избы выносить. Вот какая она! Лариса…» По ночам Оська мечтал, как он спасет ее от жестокого мужа, и как она, счастливая, заплачет светлыми слезами, и как потом она поцелует Осю… Воображение Оськино разыгрывалось, ему мерещились захватывающие приключения. Ларисин муж, мрачный злодей с квадратным гнусным лицом, озираясь, спасается бегством от статного, как молодой ковбой, Оскара. Они мчатся по скалам, борются один на один на яхте в океане, яхта переворачивается: схватка в море, Оскар на спине дельфина; и снова погоня, перестрелка; пулеметная очередь все чаще и звонче… звон будильника тут пробуждает Оську, и бабушкин голос отрезвляет его: «Пора в школу».

В школе он становился все рассеяннее, когда его спрашивали – не слышал; «Мухин, в облаках витаешь?», «Мухин, к доске», – он с опозданием вскакивал под хохот класса. С классом все углублялся разлад. Все чаще стали его дразнить и поколачивать.

И вот однажды получилось так – не он погнался за спасающимся Толиком, а Толик спас его от побоев.

Вечером – после факультатива по русскому – возвращался он из школы. Наскочили Серый (Сережка Сипягин) с компанией. По первому же удару в спину Оська понял – двинул сам Серый: у верзилы Сипягина кулачищи – во!.. Серый, почему-то, издавна ненавидел Оську.

– Ну, плод любви несчастной, как жисть?

Серый встал ему на носки ботинок и схватил рукой за воротник. Сзади молча подступали дружки. Серый злорадствовал. «Сейчас будут бить по-настоящему», – понял Оська. И в тот же момент… Серого не стало: он шлепнулся на асфальт, дружки расступились. Оська увидел, что он опасен.

– А ну, катитесь! – медленный знакомый бас рявкнул на стаю Серого, которая тут же растворилась в темноте.

Толикова ладонь ободряюще хлопнула Оську по плечу. И Толик деловито зашагал дальше, к дому.

«Эх!» – в эту ночь Оська не спал: ворочался, перебирал каждую подробность драки. Думал о Толике, «Ларисином злодее», и было ему как-то неловко и странно о нем думать. Не хотелось быть ему благодарным. Но если по-честному – ведь это Толик его выручил. И пошел себе дальше, как ни в чем не бывало… Вот тебе и «шкаф», «дуб». А ведь он смелый, Толик! Ведь один Серый, если разобраться, выше на голову и наверняка сильней Толика, а вся банда растаяла от одного его спокойного окрика. Ай да инженер Николаев!

Может, объясниться, поговорить с ним в открытую? И все-таки поблагодарить? Что, мол, раньше он, Оська, не понимал его, представлял не таким, а он… вон какой… (так, смущенно и сбивчиво, думал Оська в эту ночь об Анатолии). И они будут друзьями?.. У Оськи не было друзей.

Через день, когда Оська встретил инженера во дворе, он впервые с ним вежливо поздоровался. Толик рассеянно кивнул в ответ:

– А, здорово, здорово!

Оська собрался с духом и выпалил:

– Вы, это, позавчера вечером здорово двинули Серому… Без вас бы я… – Оська смущенно искал слова благодарности. – В общем, я вам должен…

– А? – сказал Толик. – Да-да. Там шпана привязалась к какому-то парнишке, я разогнал…