Белая ласточка

Поднялась и Надя. Вытряхнула сор из стоптанных, старых тапочек, надела. Вечно бабушка пилит ее за помятую, кособокую обувь. Стала бродить у амбаров. Шишки так и давятся под ногами, хрустят, как капустные кочерыжки. Сухими шишками усеяна вся поляна. Прошла мимо вертолета. Тень длинная и крылатая распласталась по траве… А вот и лес. Знойно, смолисто. Как приятно идти по хвойному настилу, по хрустким шишкам! Нарочно покрепче нажимает она на них. Сосны смотрят на нее понимающе.

– А вот тетя Валерия живет в городе, на четвертом этаже, дорогое дерево, – Надя обернулась к мощной спелой сосне, с раздвоенным вверху стволом, с густой, как козий мех, хвоей. – Послушай, дерево, я расскажу тебе про чудачку нашу Валерию. Стало ей казаться, что соседи чересчур шумно двигают стулья. Тогда Лера купила войлока и в несколько слоев обила им свои стены, потолок и пол.

– Ну? – дерево недоверчиво качнуло ветвями.

– Верно. Но и этого мало. Знаешь, что еще она отмочила?

– Что?

– Наняла мастеров. За свой счет, чтобы у соседей прибили войлочные подушечки к ножкам стульев и всей мебели. Сосна, ты боишься ветра?

– Я? Что ты!

–А Лера боится. Даже летом не выносит сквозняка. Она ведь работает в музшколе вместе с моей тетей Верой. Всю зиму и часть осени Валерия является на работу в рейтузах, гольфах поверх рейтуз, валенках, ушанке, а на ушанку повязывает платок. Вся школа потешается. И в таком виде сидит в классе, занимается с учениками. Ну и духота в классе: окна и дверь она не открывает.

– Ха-ха-ха! Вот чудачка.

– А однажды был показательный концерт. Приехали гости. Педагоги на сцене дирижировали или аккомпанировали своим ученикам. А Валерия, как на грех, схватила насморк и в лечебных целях замотала чем-то нос. Объявляют ее номер. И вылезает Валерия на сцену в ушанке и с огромным кляпом на носу. Поклонилась публике и как ни в чем не бывало махает палочкой своим оркестрантам. Все чуть не лопнули со смеха.

– Чудно как-то, – вздохнула сосна.

Свечерело. Выпала роса, парной туман поплыл вдоль травы. Надя вышла за калитку. Кузнечиковый звон стоял и реял как будто всюду в мире, и хотелось плыть по этим звенящим волнам. Она пошла вдоль деревни. Толкнула Танину калитку.

Прыгнула навстречу хозяйская Джильда, стала лизаться, рыжая, с ласковой и страшной бульдожьей мордой, влажными глазами. Надя сунула ей карамельку, и вошла в крохотную кухоньку, где тетя Лера хлопотала над керогазом. На ней были белые, до колен, панталоны, и все те же лечебные чулки.

– А, заходи! – сказала она, помешивая кашу. – Гулять собираетесь?

Надя помедлила с ответом, не зная, что сказать.

– Надюша, вот что, – заговорила тетя Лера, – у вас есть лишняя раскладушка?

– Раскладушка?.. Кажется, есть.

– Принеси. Поставим ее сюда. Ноги, правда, под столом окажутся, ну ничего.

– Зачем?

– Таня поздно возвращается с гулянья, будит меня. Здесь и ей спать удобнее, и мне не слышно…

– Привет! – вышла из комнаты Таня.

Голубые джинсы плотно облегали ее ноги, свитер ворсисто поблескивал на ней. Вид – хоть куда!

– А сможешь ты тихонько влезть в окно? – спросила ее тетя Лера.

– Смогу, Валерия Федоровна, – Таня, безмятежно улыбаясь, взбивала пальцами пушистые волосы.

– Ну-ка, потренируйся сейчас, – сказала тетя Лера, – так, чтобы бесшумно… Дверь-то ночью будет заперта.

– Сейчас сделаем, Валерия Федоровна, – согласилась Таня.

– А потом к Наде зайдешь за раскладушкой, постелешь. И возвращаться чтобы к одиннадцати, не позднее. Я сейчас ложусь спать…

– Есть, Валерия Федоровна!

Голос у Тани звучал мягко, нежно.

– И гуляй, прошу тебя, недалеко, ну, там, против домов, в лес не ходи…

– Ладно, Валерия Федоровна.

Тетя Лера, прихватив кастрюльку с манной кашей, удалилась в дом.

Вовка притащил на плечах какую-то изломанную раскладуху, похожую на скелет птеродактиля. Подруги водрузили ее в узкой кухоньке. Втиснуть в собачью будку длинную раскладушку оказалось непросто. Верх допотопного ложа въехал на ступеньки, ведущие в комнату, остальная часть ушла под стол.

– А удобно, – заметила Надя, – ты как влезешь в окно, сразу оттуда в постель и ухнешь. Если на лету за стол не зацепишься. Так что целься лучше, когда сигать будешь.

– Парашютный спорт! – усмехнулась Таня. – Все рекорды побью.

Стемнело. Фонарики в руках пацанов вспыхивали и гасли. Незримые помуркивали гитары. Ребятня гуляла по деревне, парочки сидели на порогах амбаров… Таня с Надей ждали у калитки Вовку, побежавшего за фонариком.

– Не он ли свистит?

– Да нет, он свистит: фью-фью-фиу. А это – фьюить, фьюить.

– Ой, – Таня вдруг хватается за грудь, ощупывает себя. – Бюстгальтер-то я не надела! Лифчик сняла купальный, а это забыла…

– Да чего ты, не видно же. Темно, – успокаивает Надя.

– Нет. Так идти я не могу. Не могу, и все, неловко.

– Ну так сбегай быстренько, надень.

– А Валерия-то? Она уже спит. Разве в окно влезть… Нет, загремлю.

– Не загремишь, – смеется Надя. – Парашютный спорт…

– Надь, ты легонькая, тоненькая, слазай. Он на стуле висит. Прямо как влезешь, два шага – и стул, только тихо, а?

– Ну ладно. Пошли.