Белая лебедушка

Иван-царевич услыхал в шатре шум, закричал громким голосом:

— Кто там у меня хозяйничает? Если старая старушка, будь мне матерью, а если молода молодица, будь любимой женой, если красная девица, будь родная сестрица!

Вбежал Иван-царевич в шатёр, увидал молоду молодицу, ухватил её за руки. Стала молодица у него в руках биться. Билась, билась, в золотое веретёнышко превратилась. Он взял то веретёнышко и переломил: пятку перед собой бросил, а кончик — позади себя.

— Будь, — говорит, — передо мной молода молодица, сзади меня перстенёк.

Вот и стала перед ним молода молодица. Стали они жить-поживать в белом шатре, в чистом поле, в широком раздолье.

Народился у них сын — и кудряв, и румян, и бел, как молоко.

И ходила к ним бабушка-задворенка домовничать.

Стала весна наступать.

— Иван-царевич, — говорит бабушка-задворенка, — теперь весна на дворе, ты никуда не уезжай, карауль своё счастье, молоду молодицу, белую лебедицу.

Вот раз поутру летит над шатром лебедей станица. Увидал старый лебедь молоду молодицу, затрубил, закричал:

Ти-го-го, моя доченька!
Ти-го-го, моя родимая!
А не сбросить ли тебе крылышко,
А не сбросить ли белое?
Полетим с нами за море,
Полетим с нами за сине!

Вскочила молода молодица на ноги и закричала ему в ответ:

Ти-го-го, ты мой батюшка!
Ти-го-го, ты родимый мой!
Не бросай ты мне крылышко,
Не бросай ты мне белое,
Не лечу с тобой за море,
Не лечу с тобой за сине:
У меня здесь любимый друг,
У меня здесь Иванушка!

Вот эта станица лебедей пролетела.

Летит другая станица, и кличет белая лебедица молодую молодицу:

Ти-го-го, моя сестрынька,
Ти-го-го, моя родимая!
А не сбросить ли тебе крылышко,
А не сбросить ли белое?
Полетим с нами за море,
Полетим с нами за сине!

Выбежала молодица из шатра, отвечает сестрице-лебедице:

Ти-го-го, моя сестрынька!
Ти-го-го, моя любимая!
Не бросай ты мне крылышко,
Не бросай ты мне белое,
Не лечу с тобой за море,
Не лечу с тобой за сине:
У меня здесь сыночек есть,
Моё милое детище!

Вот и эти лебеди пролетели.

Летит и третья станица. Кличет старая лебедица молодую молодицу:

Ти-го-го, моя доченька!
Ти-го-го, моя родимая!
А не сбросить ли тебе крылышко,
А не сбросить ли белое?
Полетим с нами за море,
Полетим с нами за сине!

Выбежала молодица на полянку, громким голосом крикнула:

Ти-го-го, моя матушка!
Ти-го-го, моя родимая!
Брось скорей мне крылышко,
Брось скорей мне белое.
Полечу с тобой за море,
Полечу с тобой за сине!

Бросила старая лебедица ей белое крыло. Только было она крылышко подхватила, выскочил тут Иван-царевич и поймал её. Билась она билась, да не вырвалась. Пролетела и эта станица белых лебедей. Заплакала молода молодица и говорит:

— Кабы ты не схватил меня, улетела бы я в своё лебединое царство, а теперь мне не с кем лететь, улетела и моя родимая матушка.

— Не горюй, моя лебёдушка, — говорит ей Иван-царевич, — будем мы и здесь хорошо жить, нашего Иванушку растить.

Так и стало.

Серебряное блюдечко и наливное яблочко

или-были старик со старухой. У них было три дочери. Две нарядницы, затейницы, а третья молчаливая скромница. У старших дочерей сарафаны пёстрые, каблуки точёные, бусы золочёные. А у Машеньки сарафан тёмненький, да глазки светленькие. Вся краса у Маши — русая коса, до земли падает, цветы задевает. Старшие сёстры — белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера всё с работой; и дома, и в поле, и в огороде. И грядки полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что спросит, всё Маша приносит, никому не молвит ни слова, всё сделать готова. Старшие сёстры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша молчит.

Так и жили.

Вот раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает дочерям гостинцев купить.

Одна дочь просит:

— Купи мне, батюшка, шёлку на сарафан.

Другая дочь просит:

— А мне купи алого бархату.

А Маша молчит. Жаль стало её старику:

— А тебе что купить, Машенька?

— А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко.

Засмеялись сёстры, за бока ухватились.

— Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад, любое бери, да на что тебе блюдечко? Утят кормить?