Белая лилия

Мужчины и Лиза вышли их автомобиля и загородили собой окна. Я принялась переодеваться.  «Странное совпадение, – подумала я. – Сегодня здесь уже во второй раз переодеваются.  Сначала – Анатолий, потом – я». Надо сказать, что переодеваться в машине посреди  оживленной улицы крайне неудобно. Но был и плюс. Он состоял в том, что Даша  точно угадала все мои размеры и купила совсем неплохие вещи. А как она угодила с  цветом! Она несомненно знала, что я люблю светлые тона!

Я постучала по стеклу, что означало мою готовность двигать дальше. Сняв с себя  больничную пижаму, я ощутила прилив бодрости и даже улучшение самочувствия.

Мы направились на север Москвы – в Медведково. Даша выдала всем хот-доги и по  маленькой бутылке минералки.

– Лично у меня от них всегда изжога, – сказала она, – поэтому без минералки  нельзя.

Каждый, кроме Анатолия, стал высказываться о своих гастрономических пристрастиях.  Лиза с удовольствием держала провизию Сережи и выдавала ему, когда он был в состояниии  убрать одну руку от руля. Надо сказать, что движение в этот вечерний час было  очень оживленным. Многие возвращались с работы домой, другие, наверное, ехали куда-нибудь  отдохнуть – в клубы, рестораны, театры.

Мы же провели весь день «на колесах» и сейчас отправлялись отнюдь не отдыхать, а  делать очень важную трудную и опасную работу – останавливать действия  энергетических слепней.

– Идиот! – воскликнул Сережа. – Второй раз идет на двойной обгон!

– Кто? – спросила Лиза.

– Да вон тот, на белой «десятке». Неужели ты не заметила?

– Нет, я на тебя смотрела, – призналась Лиза и покраснела.

– А чего на меня смотреть? – удивился Сережа.

– Водички еще попьешь? – нашлась Савельвева.

– Пока нет, – ответил наш водитель.

Вдруг он резко затормозил, и выругался. Мы все, сидящие сзади, не были  пристегнуты, как Сережа и Лиза, ремнями безопасности, поэтому резко наклонились  вперед, а потом откинулись назад. Я почувствовала, как внутри меня все сотряслось,  глаза заслонила рябая пелена, тошнотворный комок подкатил к горлу, и я  проговорила:

– Ой, мне, кажется, плохо…

– Ольга, тебе же противопоказаны резкие движения! – воскликнула Даша. – Как ты  мог, Сережа, так затормозить!

– А что, вы бы хотели, чтобы я врезался в эту «десятку», высунувшуюся впереди  нас!

– Конечно, нет, – ответила Даша. – Ольга, ты как?

– Если честно, то не очень, – ответила я, держась рукой за голову.

Наверно, мой голос звучал как у умирающего лебедя, потому что все стали говорить  о том, что мне нужно вернуться в больницу. Мне становилось все хуже и хуже,  несмотря на то, что у «Мерседеса» был очень плавный ход, мне казалось, что я  трясусь в этом автомобиле, как в тракторе по сельскому бездорожью. Надо признаться,  что я была уже готова сказать, чтобы меня везли обратно в Склиф. Мне было уже  все равно, что там обо мне подумают. Благородная цель нашей поездки к Тамаре  отодвинулась в моем сознании куда-то на второй план. Мне хотелось только одного  – покоя, тишины и полной отстраненности от всех проблем. Наверно я начала уже  забываться, потому что в последствии не могла вспомнить некоторых деталей…

Лиза Савельева осознала, что я стала совершенно беспомощной из-за вторичного  сотрясения мозга. Рассказывали, что она повернулась ко мне, направляя на меня  два изумрудных луча, исходящих от ее глаз. В этот момент она была совершенно не  похожа на себя – старше, серьезнее и загадочнее. Особенно была удивлена Даша,  пока не знавшая, на что способна Лиза. Другие-то – Анатолий и Сережа – уже видели,  как Савельева пела мантры, когда я выпала из машины.

Теперь эти ее два изумрудных луча пронзили мою голову. Она делала круговые  движения своей головой, и два ярко-зеленых световых потока, параллельные друг  другу, также по кругу вращались внутри меня. Я только чувствовала мягкое тепло  внутри своего черепа, но еще ничего не понимала.

Потом Лиза сделалась неподвижной, изумрудные лучи ее глаз исчезли, она вознесла  руки вверх и стала протяжно петь: «Э-э-э-э…» Говорят, что ее голос издающий звук,  был похож на тот, на который способны только оперные певцы. Я же слышала эхо  заснеженных гор и забывала обо всех неприятных ощущениях.

Последний отголосок горного эха растворился в снежной дали. Лиза на мгновение  замолчала, потом стала произносить другой звук: «И-и-и-и…» Он был похож на  журчание горного ручья. Этот звук вселял надежду, веселил и взывал к радости  жизни.

Я открыла глаза. А может быть, они были у меня раскрыты, но исчезла рябая пелена.  Я увидела, что по-прежнему нахожусь в «Мерседесе», который продолжал свое движение,  и на меня, оглянувшись, смотрела Лиза Савельева. В ее взгляде не было колкости и  наивности, в нем были теплота и мудрость.

– Тебе лучше? – спросила она.

– Да, – ответила я машинально, а потом прислушалась к своим ощущениям. – Да,  кажется, теперь мне даже лучше, чем было до этого резкого торможения.