Белая лошадь - горе не мое

Сразу после первого урока к Александру Арсеньевичу подошла англичанка, преподававшая в его классе. Он улыбнулся ей как можно обаятельней, потому что догадался: жаловаться будет. Англичанка на улыбку, однако, не смягчилась и посмотрела на Александра Арсеньевича так, будто подозревала, что он заодно со своими учениками.

- Ваш класс совершенно распоясался!

Саня уже постиг, что в таких случаях лучше не перебивать, а внимательно слушать все, что скажут и при этом выражать на лице полнейшее согласие и даже некоторое возмущение своими учениками. Этому его научил Аристотель, хотя сам данной тактики не придерживался и за учеников своих заступался.

- Урок невозможно вести! - жаловалась англичанка. - Мяукают, гавкают! Не класс, а зверинец. Исупов как с цепи сорвался, это же отпетый хулиган какой-то! Вы разберитесь, этого так оставлять нельзя!

Александр Арсеньевич выразил на лице своем все, что положено, и пошел разбираться.

Родной шестой "Б", вместо того чтобы гулять, как положено, по коридору, толпился в классе.

- Доброе утро! - сурово сказал Александр Арсеньевич нарушителям. Кто мяукал?

- Вот он... - Вова Васильев с готовностью вытащил из парты худого рыжего котенка. Рыжий взглянул на учителя желтыми глазами и в подтверждение Вовиных слов горестно мяукнул.

- Я его у школы нашел...

- Миленький, правда? - зашумели девочки, потянувшись к рыжему. - Сан Сенич, глядите, какой хорошенький!

- Ну не хапайтесь, не хапайтесь! - загородил рыжего Адыев. - И так всего затискали!

- Он есть хочет! - жалостливо сказала толстая и добрая Курбатова.

- Вот и отдай ему свою колбасу!

- Я уже отдала, а он все равно хочет... Он на уроке всего два раза и мяукнул-то, а она сразу раскричалась!

- Не сразу, - уточнил Адыев. - В первый раз она только спросила, кто хулиганит. А Вовка говорит: "Я".

- А что мне было делать?

- Она Вовку выгнала, а он снова мяукнул! Ну, котенок, а не Вовка, Вовка уже за дверью был... Тут и началось...

- Ясно, - вздохнул Александр Арсеньевич. - А гавкал кто?

- Я! - уныло отозвался Исупов Леша.

- Зачем?

- Просто так! - ответил Лешка, стараясь, чтоб вышло грубо.

- Просто так делает один дурак! - наставительно объяснил ему Александр Арсеньевич. - Позавчера ты пел на уроке, вчера жег расческу, сегодня гавкал... Может быть, уже хватит?

Исупов Леша глубоко задумался.

- Нет, еще не хватит... - тоскливо отозвался он наконец.

После этого ответа Саня на Лешку обиделся с новой силой и решил больше с ним не разговаривать. И вообще не обращать внимания.

- Что с кошаком делать будете? - спросил он, не обращая больше на Исупова Лешу внимания. - Или все уроки мяукать намерены?

- Можно, я его домой отнесу?.. Мама сиамского хочет завести, да достать не может, я ее уговорю, что не надо сиамского, сиамские - они дураки такие...

- Сам дурак! - обиделся за сиамских кто-то из девочек.

- Они злющие! - пояснил Вова. - Я злых не люблю. Лучше мы этого заведем... Ну можно, Сан Сенич?..

- Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там...

Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.

У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему "Кем я хочу стать?" в пятом "Д" пришлось проводить Александру Арсеньевичу, у него как раз "окно" было.

Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый "Д" прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.

- Ты почему не пишешь, Вахрушев? - строго спросил Александр Арсеньевич.

- Да он никогда не пишет! - зашумел пятый "Д", отрываясь от работы. Все равно пару получит, зачем ему!..

- Да о чем ему писать-то? - ехидно крикнул кто-то. - Он же дворником будет!..

Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.

- Между прочим, - нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, - многие великие люди учились в школе плохо.

Будущие капитаны, летчики, космонавты и артистки захохотали, у них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин - великий человек! Разве не смешно?

Саня оглядел хохочущий пятый "Д" и очень рассердился.

- Не отвлекайтесь, - велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот сидел один на последней парте, у окна.

- Не обращай на них внимания, - сказал он шепотом. - Пиши! Назло пиши...

Вахрушев смотрел в сторону, молчал.

- Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было... Пиши, что хочется!

- Как это? - сквозь зубы спросил Вахрушев.

- А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание...

Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:

- Про то писать нельзя.

- Почему?

- Не положено.

- Ерунда! - сказал Саня. - На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено...

- Я не писатель...

- Это еще неизвестно. Кто тебя знает - кто ты... Пиши!

На первой парте решительно подняли руку.

- А это только Вахрушеву можно писать что хочется? - с обидой спросила голубоглазая маленькая девочка. - Или всем остальным тоже?