Белая Мария

11. Марек — продолжение

Был создан штаб. С целью оперативной разработки «объекта М.», М. — тот самый генерал.

Возглавил штаб капитан из министерства общественной безопасности. В его распоряжении были два офицера, десять агентов в штатском, два водителя, женщина, помогавшая по хозяйству, и дворник. А также автомобиль, шестицилиндровый «ситроен».

Дворник наблюдал за квартирой генерала. Домработница готовила на семью генерала, подслушивала и записывала, о чем они говорят. Офицеры следили, чтобы объект М. не убежал за границу; при попытке бегства штаб должен был ему помешать, однако без применения огнестрельного оружия.

Генерал вернулся к своей профессии архитектора, работал в проектном бюро. Пришел на работу, в комнате ждал офицер. Они были знакомы, генерал протянул ему руку, офицер руку взял и уже не выпустил.

Объект М. просидел в тюрьме шесть лет. Допрашивали его каждый день. Обвиняли в том, что он участвовал в заговорах, шпионил, намеревался свергнуть существующий строй и захватить власть. Он охотно, немедленно сознавался. Враг проник, говорил, а я не сумел отмежеваться. Да, имели место диверсия и саботаж, а также халатность и потеря революционной бдительности…

Подруге по партизанским временам сказали, что он хотел ее убить. Она поверила. Да, негодяй, говорила, но почему? Потому что агент? А чей агент? Она должна была выступить свидетелем на суде над генералом, и один из руководителей органов безопасности учил ее, как себя вести. «Голову слишком высоко не поднимайте, это нескромно… Но и слишком низко не опускайте, члену партии не пристало. Говорите не слишком громко и не слишком гладко… Но и не слишком тихо, чтобы не создавалось впечатления, будто вы очень подавлены. А самое главное — никакого пафоса. На вопросы отвечайте ровным бесстрастным голосом…»

Генерал очень старался помочь следователям. Я все скажу, заверял их, клянусь, все, что только помню, а если чего-то не помню, подскажите, я признаюсь, я хочу еще послужить нашей партии… Страстно хотел отмежеваться от своих ошибок, однако до этого надо дорасти, а он еще не дорос, хотя знает, что ошибался, но на его ошибках партия вооружится и укрепит свои силы.

Камера была сырая и холодная, днем и ночью горела лампочка под потолком.

Утром давали ячменный кофе и кусок хлеба, в полдень — водянистый суп. Газет, книг, писем не давали. Он часто плакал. Пытался себя покалечить. Кричал во сне, постоянно зяб. Просил следователей, чтобы его убили. Зачем время на меня тратите, товарищи, повторял, уж лучше со мной кончайте.

12. М.Э.

Телефонный звонок из Мерана[13]: приглашают на литературные вечера. Стихи Зебальда, проза Герты Мюллер и мой «Червонный король»[14].

Меран? С удовольствием. Погляжу, куда Марек Эдельман[15] собирался везти Гражину Куронь[16].

Гражина умирала, Яцек[17] сидел в тюрьме, а М. Э. рассказывал сказку. (М. Э. не любил страха. Чужого — сам он страха не знал. Потому и проводил людей через смерть. С ним не было страшно, люди даже не понимали, что умирают.)

Когда ты выздоровеешь, говорил М. Э. Гражине, я куплю тебе платье из органди. И зонтик от солнца, шелковый, с оборками. И мы отправимся в Меран.

Я бы предпочла Святую землю, возражала Гражина. Увидела бы Крестный путь…

Хорошо, соглашался М. Э., зайдем и на Крестный путь, но ненадолго, мы будем спешить в Меран.

Мы собирались ехать в коляске, рассказывал мне М. Э.

В коляске? — возмущалась я. Муж в тюрьме, а вы…

Не волнуйся, успокаивал меня М. Э. Он бы поехал с нами, сел рядом с кучером.

Вы в коляске, а муж с кучером?!

М. Э. рассердился: на облучке дует, я старый, хочешь, чтобы я застудил почки? А Яцек молодой, пускай себе сидит.

Гражины нет.

Яцека нет.

В путеводителе написано: климат мягкий, средиземноморская растительность и культурное влияние Центральной Европы, незабываемая атмосфера для творческих людей. Франц Легар приезжал, и Бела Барток. И Кафка. И всегда много курортников, поскольку в тамошней водолечебнице (написано в путеводителе) принимали превосходные еврейские врачи.

Кафка останавливался в «Оттобурге», и М. Э. мог бы. Скромный уютный пансионат. Ящерицы и птицы приходят в комнату, а балкон захлестнут цветущими кустами, рассказывал Милене Франц Кафка.

Прогулки — обязательно по Променаду. Слева — река, справа — Курхаус (какой огромный, сказала бы с восхищением Гражина, а какой белый…). Это здесь те самые превосходные врачи… Помогли бы они Гражине с ее загадочной болезнью легких? Вряд ли, раз М. Э. не вылечил. Тоже ведь превосходный еврейский врач.

Нету дам с шелковыми зонтиками.

Туристы есть. В адидасах, джинсах и пропотевших футболках. Позируют для фото перед водолечебницей и среди цветущих олеандров. В пассаже под аркадами примеряют китайские кофточки. В ресторане битый час ждут официанта. По полу прогуливаются воробьи, синицы и голуби, со столиков им бросают остатки пиццы.

Дорогой М. Э., хотела я сказать. Вы с Гражиной не успели. Не жалей, того Мерана уже нет.

Хотела сказать, но не успела.

М. Э. нет.

13. Йохи