Белая нить

— М-м, — протянул он. — Так вот ты к чему вёл…

— Не сочтите за предвзятость, — журчал Глендауэр, очутившись рядом и уложив ладонь ему на плечо, — но почерк злодеяний отдает суматошностью. Поистине девичьей суматошностью, ежели дозволите. Сынам Льда и Стали не пристало вершить месть столь картинно.

Да. Олеандр и сам приходил к выводу, что Каладиум действует чересчур показушно.

— Почему отец ваш ускользнул от ответа? — Глендауэр, крутанувшись вокруг себя, выступил слева.

И под взглядом его, подернутым морозно-ледяной коркой, Олеандр прошибли пот и дрожь.

— Прежде я думал, — голос дрогнул, — что он просто не захотел рассказывать, как убил сестру. Ну правда! Кому такое пришлось бы по нраву? Разве что отъявленным изуверам. Какой бы Азалия ни уродилась, где бы ни оступилась, для моего отца она — родная кровь.

— Истинно. — Глендауэр щелкнул на него пальцами и сел рядом, упершись локтями в стол. — Азалия приходится владыке Антуриуму сведеницей. Сестрицей, ежели слово то вам на слух привычнее. Сестрицей, кою он оберегал от ярости Стального Шипа, рискуя лишиться приязни его, а то и с жизнью распрощаться…

…Оберегал, а потом убил, — проскочила в сознании Олеандра мысль, поддетая крючком противоречия.

— …Я беседовал с океанидами, — продолжал Глендауэр. — И вызнал, что правителя Антуриума и Азалию отрезало от сражавшихся. Воочию её смерть никто не видел. Отец ваш удостоил взорам выживших лишь изуродованное тело.

— Считаешь, он выдал случайный труп за труп сестры? — Олеандр вскочил и зашагал из угла и угол.

— Вероятно, — Глендауэр кивнул. — Он желал спасти сестру, Малахит. Желал спасти, зная, что она породила вырожденцев. Истинно, он не остановил бой, дозволил хранителям умертвить её детей. Но Азалию он пощадил. Всё сходится. Подписи на судных листах…

…А. — правитель клана дриад.

Претензия на власть по праву рождения. Двукровные отродья, которых Азалия грезила приручить. Причастность к смуте Каладиума, желавшего на ней жениться. Уход Аспарагуса, который тоже питал к ней недвусмысленные чувства. Эсфирь, поведавшая, что у спасительницы золотые глаза.

И еще много-много кусочков, которые Олеандр уже складывал в стрелку, указующую на тётку. Но потом вышвырнул, сочтя их иссохшими зернами, непригодным к проращиванию.

— Проклятие!

Осознание пронеслось по телу разрядами, и живот прилип к спине от накатившей дурноты. Олеандр шлепнулся на подушку. Подтянул колено к груди и уткнулся в него лбом.

— Будьте любезны, — резанул по слуху холодный голос, — отоприте врата в пристанище мёртвых.

Вылазка

Согласиться проще, чем сделать. Воплощение замысла требовало подготовки. Олеандру надлежало пересмотреть список дежурств и поставить у входа в пристанище мёртвыхсвоего хранителя: ежели догадки не подтвердятся, поселенцам ни к чему знать, что наследник осквернил тело тётки-изменницы. А ежели подтвердятся — велик риск запятнать честь правителя.

Уж слишком тяжкие душу Азалии очерняли грехи, чтобы весть о еевозрождениине пала в народ костью. Поселение и без того стояло на ушах, невзирая на шнырявших всюду хранителей. Сведения о смерти Юкки и Драцены, а вдобавок — причастности к смуте былых подпевал Эониума — породили взрыв и вбили клин раздора междуСтальюи остальными жителями.

То был яркий пример поспешного обобщения. Ловушка, в которую Олеандр тоже угождал. Выводы должны подкрепляться весомыми подтверждениями. Глен рассудил верно: хранители Стального Шипа долгие годы выступали врагами двукровных. Казалось бы, паре шелудивых скакунов не подвластно отбросить тень наСтальноестадо. Но какой там! Теперь все кому не лень кудахтали у кустов, что воины Эониума — криводушные гады, братающиеся с выродками.

Судачили о крылато-рогатой девице— божьем благословении, ниспосланным в лес, чтобы спасти его от гибели. Судачили о стае хинов, один из которых, Мрак, бродил за Эсфирь тенью.

О Глендауэре, Рубине, аурелиусах…

Одна девица— вот ведь наглость! — даже объявила, что Олеандру должно подыскать новую суженую, потому что Фрезия прослыла дочерью изменника. В ответ, прячась среди листвы, он выразил безмолвную надежду, что нахалка скроется с глаз резвее, чем он её придушит.

Судить дочь за грехи отца вздумала! Еще не хватало!

Фрезия, конечно, не белая пташка. Но неправильно клеймить ее позором лишь за кровь, бегущую по венам. Впрочем, не только за кровь, чего уж скрывать. О её прогулке в доме владыки дриады тоже вызнали. И Олеандр подозревал, что ежели случится чудо и они выживут, невероятно важное мнение поселенцев врежется между ним и Фрез пронзающей небосвод стеной.

Возбраняется наследнику клана жениться на девушке, чьему отцу вменяются в вину предумышленные убийства. Возбраняется ступать рука об руку с той, что позабыла о границах дозволенного.