Белая овца

Жон положил ладонь ей на плечо.

– Мне кажется, что ничего глупого тут нет, и она наверняка гордится тем, чего тебе удалось достичь.

– Да, надеюсь, – кивнула Руби, стирая с лица слезу.

Жон притворился, будто ничего не заметил.

– Но это всё равно была очень глупая мечта. Зачем мне потребовалось что-либо ей доказывать, если она и так любила нас с Янг? Наверняка мама на меня сильно разозлится, когда я снова ее увижу.

– Когда снова ее увидишь?..

– Да, – кивнула Руби. – Боги, если ты помнишь, подтвердили существование жизни после смерти, из которой они, к слову, выдернули Озпина.

Жон обдумал эту мысль и рассмеялся.

– Наверное, ты права.

– Ага. Так что я вырасту, умру и вновь увижу маму. И еще я познакомлю ее с тобой. Это будет очень круто. Она – самая лучшая мама на свете!

– Надеюсь, это произойдет не слишком скоро?

– Нет, конечно же, – покачала головой Руби. – Ты же не думаешь, что ей понравится, если я позволю себя убить? Так что у меня будет долгая жизнь, о которой я потом смогу ей рассказать. Но разговор шел совсем не об этом. Когда-то у меня имелась мечта – стать таким же героем, как моя мама, и заниматься тем же, чем занималась она. И вряд ли ей самой эта мечта бы понравилась. Мне что, тоже нужно погибнуть, оставив двух маленьких дочерей, потому что так получилось у нее? Мама наверняка ощутила бы за это немалую вину, что, согласись, было бы просто нечестно по отношению к ней.

– Возможно. Но почему ты считаешь, что остальные тоже мечтали о мире?

– Потому что эта мечта была скрыта настолько глубоко внутри нас, что мы о ней совершенно позабыли. Если ты спросишь любого о его желаниях, то скорее всего, получишь ответы типа ‘богатство’ или ‘слава’. Но в действительности мы все боялись Гриммов. Атлас, Белый Клык и даже я – мы все сражались только потому, что не видели никакого другого выхода.

Руби оттолкнулась от перил и повернулась к нему, а на ее лице оказалась широкая улыбка.

– Но потом появился ты и напомнил нам, что одной лишь войной наши варианты вовсе не ограничивались. Ты напомнил нам о мире. Разумеется, это было следствием твоего идиотизма-…

– Эй!

– И довольно странного поведения. Помнишь о коленях?

– А что с ними не так? У тебя просто замечательные колени.

Руби закрыла их руками и густо покраснела.

– П-прекрати!

– И эти порванные колготки лишь добавляют тебе шарма.

– Хватит! Перестань! Довольно! – крикнула Руби, разворачивая его спиной к себе. – Тебе нельзя туда смотреть. Отвернись и никогда больше не поворачивайся!

– Звучит не слишком разумно…

К тому же сама Руби позволила себе обнять его и прижаться к спине, а Жону оставалось лишь стоять, не зная, куда деть руки.

– Спасибо тебе за то, что убедил нас попробовать вариант с миром, – прошептала она. – Пусть даже в те времена это звучало глупо и безумно. Если бы мы последовали плану Озпина и собрали Реликвии для борьбы с Салем… Нет, не хочу даже представлять себе, что бы тогда произошло.

– Как и я. Но мне не пришлось практически ничего делать. Успехом увенчались усилия всех, кто трудился над этой задачей.

– Но трудиться над ней они стали только потому, что ты сумел убедить их в существовании подобной возможности. Без тебя вокруг были бы одни пессимисты и циники. Атлас заперся бы в своих границах, Мистраль – лежал бы в руинах, а Вакуо… Ну, я просто понятия не имею, что могло бы измениться в Вакуо. Наверное, ничего.

– Мне кажется, что в этом есть какое-то свое очарование. У мамы даже не имелось ни одного плана их завоевания, – произнес Жон, положив руки поверх ее ладоней. – Но я понял, о чем ты говорила. Спасибо тебе, Руби. Это очень многое для меня значит.

В итоге он стал всего лишь номинальным правителем государства… но разве это было так уж важно? Мама оказалась свободна, Озпин собирался мирно покинуть этот мир, а Оскар – прожить свою собственную жизнь. Гриммы перестали враждовать с людьми, а Королевства теперь могли сосредоточиться на восстановлении разрушенного. Сам Жон, скорее всего, будет дядей. В конце концов, не могла же Корал не забеременеть после всего того, что она вытворяла с Кроу.

Всё наконец-то было хорошо.

Обнимавшие его руки Руби сжались.

– Жон, я…

– Да?

– Я…

– О чем ты?

– Я…

– Ага, вот вы где, – произнесла вышедшая на балкон Янг, чья улыбка говорила о том, что с алкоголем она немного перебрала. – Вы же ничего от меня не скрываете, правда?

– Нет. Просто Руби хотела о чем-то мне сказать.

Та уткнулась лицом ему в спину, что-то тихо пробормотала и, покраснев, бросилась к двери. Впрочем, Янг успела ее перехватить за капюшон и тут же обняла.

– Эй, – прошептала она достаточно громко, чтобы Жон мог ее услышать. – Если я с кем-то и могу поделиться, то лишь с моей младшей сестренкой. Не забывай об этом.

Руби покраснела еще сильнее, заставив ее расхохотаться.

– Т-ты пьяна, Янг…

– И потому говорю именно то, о чем думаю.

– Я… эм… я… – нервно сглотнула Руби, украдкой посмотрев на Жона. – Мне нужно срочно увидеть остальных. Пока!

На этот раз она держала капюшон так, чтобы Янг не сумела его перехватить.

– Что ты имела в виду, когда говорила ‘поделиться’? – спросил Жон.