Белая пыль

Наконец, ровная крышка была откинута. Внутри лежало фото. Прищурившийся в улыбке Самсон держал на руках маленькую Нежу, а рядом в солнцезащитных очках стояла она, Настя. Светило солнце. Вовсю властвовало лето. Фонтан тучей брызг, замерших на фотографии, создавал за их спинами радугу. Настя помнила, когда это было. Два года назад в парке ВДНХ. Самсон взял Нежу на руки, потому что та наотрез отказывалась сидеть на велосипеде, который можно было толкать, держась за длинную ручку управления. Его на фотографии не оказалось, как давно не было и в квартире. Велосипед отдали кому-то в подарок через объявление, когда дочери купили другой, побольше. А тогда в парке милая девушка-фотограф остановила их и предложила сделать семейное фото. Самсон всегда с задором принимал такие предложения. Во-первых, он не отказывал женщинам, во-вторых, любил семейные фотографии. Обязательно бумажные, в рамках. Говорил, что к такой памяти можно прикоснуться руками. А это важно.

Настя повертела фото, надеясь увидеть какую-нибудь надпись-подсказку на обратной стороне. Но там ничего не было. Она встряхнула железный короб. Пошарила ладонью по стенкам изнутри. Но ничего.

«Конечно, — решила она, — не может быть, чтобы это фото здесь оказалось просто так. Хотя…»

Она положила карточку в сумку. Вернула обратно ящик в ячейку и нажала на кнопку звонка.

Возвращаясь домой и прокручивая в голове версии, она внимательно смотрела по сторонам. Обычно возле дома парковались одни и те же машины. Она заметила, как в их двор въехал нетипичный для бюджета этой местности УАЗ «Патриот». За рулем автомобиля сидел пожилой человек лет шестидесяти пяти. Он как будто заметил ее и засуетился на сиденье. Сначала пристально посмотрел, потом вдруг отвлекся, словно специально, стал поправлять зеркало заднего вида. Затем склонился над приборной панелью, будто разглядывая пробег, стал давить на кнопки.

Настя запомнила номер и ускорила шаг. На ходу достала ключи и приложила магнитный брелок к замку подъездной двери. Вошла внутрь и с силой потянула дверь на себя. Женщина задыхалась, тяжело хватая ртом воздух. Ее сердце стучало, отдаваясь пульсом на шее. Только когда тяжелые железные двери закрылись, она стала постепенно приходить в себя.

Войдя в квартиру, Настя услышала радостный крик.

— Мамочка, — закричала Нежа и затопала по полу босыми ногами. Ты уже вернулась! — Девочка радостно бросилась ей на шею.

Настя прижала ребенка к груди и крепко обняла.

— Я уже поспала, — залепетала девочка, — мне снился сон про папу и тебя… и меня, — добавила она. Мы все вместе куда-то летели в самолете, и я пила фанту. Много фанты.

Настя не разрешала дочери злоупотреблять вредными напитками, и та восполняла их недостаток во сне.

В проеме появилась няня. Она работала у Насти с самого рождения дочери и тоже была почти членом семьи. Имела округлые формы, способность хорошо готовить и заботилась о Неже, словно та была ее внучкой.

— Анастасия Петровна, вы уже вернулись? — спросила она, словно не ожидала ее увидеть.

— Ну да, сколько же можно бродить по городу?

— Снова переоделись?

Настя посмотрела на нее, не понимая.

— Переоделась?

— Ну да, — повторилась пожилая женщина. — А может, я что путаю.

Настя посмотрела на нее сочувственно.

— Устали, Ирина Валерьевна? Ну, идите домой. Я вас на сегодня отпускаю. Завтра приходите к десяти.

— Вот спасибо, — обрадовалась няня и стала перечислять все, что успела наготовить, помыть, перестирать. — И Нежа поспала часа два днем, — добавила она. — Сразу после прогулки сама попросила ее переодеть и уснула как убитая. Так что вы не переживайте. Вам сейчас не стоит переживать еще и по домашним делам.

Настя внутренне напряглась от фразы «как убитая». Машинально посмотрела на урну с прахом Самсона, которая стояла в гостиной на журнальном столике.

— Спасибо вам, Ирина Валерьевна.

Проводив помощницу, Настя опустила дочку на пол и отправила ее переодеть пижаму. Закрыла двери на оба замка. Посмотрела по сторонам и достала из сумочки ключ от ячейки. В детской комнате, где переодевалась Нежа, она подошла к стене с ключами, собираясь повесить недостающий в рамку на стену. Разбитая рамка с разодранным картонным задником валялась на полу. Настя замерла и вопросительно уставилась на дочь. Нежа с удивлением посмотрела на мать. Потом на разбитую рамку на паркете.

— Нет, мама, — завертела она головой. — Это не я. Это точно не я, — убеждала она мать и, словно увидев испуг на лице женщины, попыталась ее утешить. — Я бы тебе сказала, мамочка. Что же ты думаешь, разве бы я тебе врала?

Женщина подняла куски разбитой рамки.

— Я, когда спать ложилась, ее здесь не было, — продолжала говорить тоненьким голоском Нежа. Я бы точно увидела. Может быть, это ветер?