Белая пыль

Наконец, уложив чадо и прихватив из сумки фотографию, Настя отправилась прямиком в кабинет погибшего мужа. Достала из сейфа лэптоп, села в его кресло, забросила уставшие ноги на стол и, откинувшись на спинку, стала разглядывать фотографию.

«О чем же он хотел мне сказать? — размышляла она. — Парк. Жара. Лето. Семья. Фотография», — перебирала женщина ассоциации, которые приходили ей в голову. Пыталась найти хоть какую-то зацепку, чтобы понять, в каком месте продолжить поиски. Но ее ментальные блуждания ни к чему не приводили. Чувство страха, которое она пыталась подавить, постоянно накатывало, едва она вспоминала о мужчине, который хотел попасть к ней сегодняшним вечером.

Бессилие и невозможность что-либо предпринять утомляли, лишали способности думать. Хотелось спать, даже веки стали тяжелыми, но едва они закрывались, как что-то изнутри словно сжимало сердце женщины. Она вздрагивала, ощущая прилив ужаса.

Так прошло два или три часа. Настя наконец задремала на какое-то время. Вдруг открыла глаза и испугалась. Перед ней стояла Нежа. Из глаз девочки капали слезы. Она обиженно смотрела на мать.

Озираясь по сторонам, Настя пошевелила затекшими ногами.

— Что случилось, дочура. — Она выпрямилась в кресле и протянула руки к дочери, чтобы обнять.

— Мамочка, ты куда делась? — тихо спросила девочка.

— Я здесь. Вот же я.

Расстроившаяся Нежа терла глаза маленькими кулачками.

— Я проснулась от страшного сна и захотела к тебе. Мне знаешь как было страшно. У-у-у, — завыла она. — Я сначала укуталась с головой. Но стало душно, поэтому я так долго прятаться под одеялом не смогла и побежала к тебе в спальню. А там тебя тоже не-е-е-ет, — хныкала девочка, прижимаясь к материнской груди.

— Чш-ш-ш, — успокаивала Настя. — Вот же я. Я никуда не делась. Я с тобой, доченька. — Настя гладила ребенка по голове.

— Да-а-а, — причитала Нежа, — откуда же я знала, что ты здесь. Я звала тебя, звала, а ты не отзывалась. Ты, что ли, не слышала?

— Нет, роднуля, прости. Я, наверное, крепко заснула, — злилась на себя Настя. — Пойдем скорее. Пойдем ляжем.

— Я хочу с тобой, — шмыгая носом, сказала девочка.

— Со мной, со мной, конечно. Как же я без тебя? Настя встала, осторожно повернула дочь к выходу и нежно поцеловала в макушку.

В спальне Нежа улеглась с левой стороны. Обычно там спала Настя. Она привыкла засыпать с одной стороны большой кровати, даже когда была в одиночестве. Большой Самсон всегда ревностно относился к разграничению супружеского ложа. Ей было все равно, но привычка за долгие годы сформировалась. Женщина снова вспомнила фотокарточку и фыркнула, то ли прогоняя от себя свои мысли, то ли сердясь на Самсона за то, что тот поставил ее перед такой сложной задачей.

Нежа уже разгулялась. Лежа на спине, она что-то лепетала, играя руками в воздухе.

— Какой сон тебе приснился? — спросила Настя, переодеваясь в пижаму.

— Сон? — переспросила дочь, словно забыла причину своего расстройства. — Да он уже и не такой страшный. Мне приснилось, что папа нас хочет сфотографировать. Ну как тогда, помнишь, когда он купил фотоаппарат и хотел всех нас сфоткать? Что-то там с ним делал, а мы на стульях сидели и ждали. А потом он подбегал к нам и садился рядом. И у него еще ничего не получалось. Помнишь? — захохотала девочка.

— А что же было во сне? — спросила Настя.

Девочка съежилась в кровати.

— А во сне, — сказала она тихо, словно боялась, что ее может услышать еще кто-то, кроме матери, — во сне он растворился, пока бежал к нам, чтобы сесть рядом. Исчез, понимаешь? Как будто его кто-то забрал. — Нежа выпучила глаза. — Ты закричала, и я тоже закричала. А потом проснулась.

Настя хмыкнула, поцеловала дочку в лоб, укутала одеялом и легла рядом.

— Спи давай.

Глядя в темноту потолка, Настя вспомнила тот эпизод из их совместной жизни. Это случилось пару лет назад. Как раз тем летом, что и на фотографии из банковской ячейки. Странно, что Нежа такое помнила. Ей тогда было года три. Самсон пытался освоить искусство фотохудожника. Однажды ему взбрело в голову запечатлеть Настю обнаженной. Но, так как подход у Самсона всегда и ко всему был неординарный, он решил самолично сделать несколько ню-сессий своей супруги и организовать выставку имени себя в Москве и Питере.

— А что? — говорил он, прихлебывая вино из стакана. — Возьму какой-нибудь красивый псевдоним, типа Ди Бурген. Назову выставку «Следуй за ней», заплету бороду в косичку, надену очки в толстой роговой оправе, черный короткий плащ. — Мечтая, он закатывал глаза. — Развесим фотографии твоих красивых ног, рук, волшебной груди по всем стенам, где-нибудь в павильоне винзавода. Соберем бомонд, прессу. Купим пару статей в глянцевых журналах. Срубим денег. Ведь, когда есть что вложить, нужно получать прибыль. А у меня есть и ты, и деньги.

Настя тогда решила, что Самсон шутит. Но он упорно продолжал:

— А главное, красота моя, мы будем ходить среди всех этих ценителей искусства и слушать, что они говорят о тебе, когда будут смотреть на обнаженную. А? Идея?