Белая рабыня

Корабль был куплен с месяц назад на Тортуге, там же хорошо отремонтирован и великолепно снаряжен для дальнего и длительного плавания. Будучи существом страстным и порывистым, Лавиния не была лишена и известной предусмотрительности. Заметив слежку за своим домом и за своими передвижениями, она поняла, что сэр Фаренгейт подозревает ее. Он был единственным человеком на острове, к уму которого она относилась с уважением и кого, стало быть, всерьез опасалась. Она понимала, что рано или поздно наступит момент, когда ее не смогут защитить ни огромное богатство, ни хитроумные уловки и придется отвечать. Отвечать она, естественно, не желала, поэтому и позаботилась о путях к отступлению. Разумеется, ее бегство произведет плохое впечатление на общественное мнение Порт-Ройяла. Но ей на него всегда было плевать, а теперь и подавно. Конечно, сэр Фаренгейт захочет наложить арест на имущество Биверстоков ввиду подозрений о причастности его владелицы к преступным деяниям, но вряд ли он решится на это до формального завершения дела и приговора по нему. Слишком уж известна фамилия Биверстоков, ее связи при Сент-Джеймском дворе вполне могут оказаться более весомыми аргументами, чем ретивость провинциального губернатора. Через полгода, в течение которых будет длиться плавание «Агасфера», положение дел вообще может измениться, и сэр Фаренгейт, возможно, и не удержится на своем посту. В других частях Нового Света у Биверстоков тоже была собственность, и немалая. Например, на другом конце Антильского архипелага, на Тринидаде. Можно некоторое время пожить и там.

Примерно такими размышлениями была занята голова Лавинии, когда она, стоя у фальшборта, смотрела на панораму Бриджфорда и на приближающуюся к борту «Агасфера» последнюю шлюпку, в которой находились бочки с родниковой водой. Ей было отлично видно, как на набережную вылетели несколько кавалеристов и остановились там, паля в воздух из пистолетов и поднимая лошадей на дыбы.

— Вы, как всегда, оказались правы, миледи, — сказал Троглио, появившись за спиной хозяйки, — эти люди хотели вас арестовать.

Лавиния ничего не ответила. Ей вдруг стало грустно, ей показалось, что она покидает Ямайку навсегда. К сентиментальным переживаниям она в принципе не была склонна и легко подавила в себе волну, собиравшуюся подступить слезами к глазам.

— Миледи, я думаю, что нам не надо тянуть с отплытием, губернатор мог выслать за нами не только драгун, — сказал капитан Фокс, тоже подошедший к борту.

Лавиния повернулась к нему; весь ее облик выражал решимость, она была собрана и спокойна.

— А мы разве еще не плывем?

Посылая людей на поиски Лавинии, сэр Фаренгейт был в глубине души уверен, что сегодня ее поймать не удастся. Если до сих пор она проявляла невероятную хитрость и изворотливость, почему они должны были отказать ей на этот раз? Когда Уэсли извиняющимся тоном сообщил, что видел только корму корабля, на котором в неизвестном направлении убыла прекрасная плантаторша, губернатор только печально кивнул и не стал его распекать.

Лорд Ленгли и мистер Фортескью, оставшиеся в кабинете губернатора в ожидании результатов погони, молчали, покуривая свои трубки и выжидательно глядя на его высокопревосходительство.

— Господа, — сказал он, — сейчас будет гонг к обеду, давайте пройдем в столовую и там обсудим наши дальнейшие действия.

Так и поступили; лакей разлил по тарелкам графиолевый суп, и некоторое время все молча ели. Подняв стакан с золотистым хересом и промокнув губы салфеткой, сэр Фаренгейт сказал:

— Я рад, господа, что последние события произошли у вас на глазах и я избавлен от необходимости пускаться в какие бы то ни было объяснения.

— Насколько я вас понимаю, у нас здесь нечто вроде военного совета? — спросил лорд Ленгли.

— Если угодно.

— И главный вопрос, который предстоит обсудить: до какой степени вы можете использовать свое официальное положение для решения своих частных проблем?

— Я не смог бы выразиться точнее.

Мистер Фортескью тихо вздохнул и предпочел не вмешиваться — он понял, что сейчас наступает момент, когда может сбыться его заветная мечта.

— Вы знаете, лорд Ленгли, что последние пятнадцать лет я верой и правдой служил Его Величеству и Англии и нареканий на меня поступало значительно меньше, чем это обычно бывает при отправлении должности типа моей. Вы видели, что в последние месяцы, когда мне трудно было не воспользоваться своим положением, я сумел воздержаться от этого.

Королевский инспектор кивал в ответ на каждую его фразу.

— Но теперь вы не можете не признать, что настал такой момент, когда мне уже невозможно оставаться в прежнем положении. Администратор и родитель борются во мне, и боюсь, что администратор не победит.

Лорд Ленгли понимал, что рано или поздно этот разговор возникнет, и отдавал должное сэру Фаренгейту в том, что он происходит скорее поздно, чем рано. Он готовился к нему, но оказался в трудном положении.

— Как отцу, я не могу вам ничего ни рекомендовать, ни даже просто советовать, — начал лорд Ленгли, но продолжать речь ему было непросто.

Губернатор улыбнулся.