Белая Роза. Игра теней

На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить назойливой мысли.

— Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то останешься лягушкой?

— Если превращение было истинным, а не иллюзорным, — да.

— Понимаю. — Я заложил эту мысль закладкой и решил позднее вволю побеспокоиться над ней.

— Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я помогла тебе раздобыть документы.

Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представлю, чтобы она доверила мне свою жизнь. Челюсть моя отпала.

— Начинаешь понимать. — Она кивнула.

— Ты слишком мне доверяешь.

— Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим меркам, ты человек чести и достаточно циничен, чтобы признать существование меньшего зла. Мое Око видело тебя.

Меня передернуло.

Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.

— Ну? — спросила она.

— Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.

— Мир изменился. Раньше существовали два полюса — я и эта твоя крестьяночка. Война шла между нами. Но то, что шевелится теперь на севере, — это новый полюс. Продолжение линии, в которой я середина, или вершина треугольника. Я хочу сказать, что мой супруг намерен уничтожить как меня, так и твою Белую Розу. И я думаю, что нам с ней следует избавиться от общей угрозы, прежде чем…

— Достаточно, я понял. Но Душечка вряд ли окажется так прагматична. Слишком много в ней ненависти.

— Возможно. Но попробовать стоит. Поможешь?

Побывав в нескольких шагах от древнего мрака, увидев шляющихся по Курганью призраков, — о да, я сделал бы все что угодно, чтобы тот жуткий дух не сбросил могильные оковы. Но как, как, как поверить ей?

То ли она прочла мои мысли, как это у колдунов в обычае, то ли догадалась.

— Я буду в пределах безмагии.

— Да. Мне надо подумать.

— Сколько угодно. Я пока не могу вылететь.

Подозреваю, не успела принять все меры предосторожности против дворцового переворота.

Глава 41 Городок Лошадь

Две недели прошло, прежде чем мы вылетели наконец в Лошадь, скромный городок между Ветреным Краем и равниной Страха, в сотне миль от западных границ последней. Лошадь служит перевалочным пунктом для тех ненормальных купцов, что пытаются пересечь две пустыни. А в последнее время в городе расположился штаб тылового снабжения войск Шепот. Все подразделения, что были еще не на марше в Курганье, разместились здесь.

Ох и промокнут же на севере эти придурки.

Бесконечный перелет завершился, и мы тихо спланировали на землю. Глаза мои вылезали из орбит. Несмотря на то что несколько армий были уже выведены, база Шепот оставалась кишащим новосотворенными коврами муравейником.

Ковры-самолеты оказались дюжины разновидностей. На одном поле я видел пять ковров чудовищного размера — сотню ярдов в длину и сорок в ширину. На каждом красовались металлические и деревянные заросли. На выровненных площадках валялись ковры необычной формы — вытянутые и довольно большие. Все с какими-то приспособлениями, и каждый заключен в клетку из тонкой медной сетки.

— Зачем это все? — спросил я.

— Мы приспосабливаемся к тактике врага. Твоя крестьянка не единственная, кто может воевать не по учебнику.

Госпожа сошла с ковра и потянулась. Я сделал то же самое. После трех часов полета затекают все мышцы.

— Возможно, у нас появится шанс испытать их в деле, несмотря на то что я отступила с равнины.

— Что?

— К Лошади движется крупный отряд мятежников. Несколько тысяч солдат и все, что может дать пустыня.

Несколько тысяч? Откуда они взялись? Неужели все так изменилось?

— Именно. — Опять это проклятое мозгокопание. — Оставленные мною города обеспечивают ее войско солдатами.

— А что значит «испытать в деле»?

— Я хочу остановить войну. Но я не избегаю сражений. Если твоя глухонемая продолжит движение на запад, я покажу ей, что даже с безмагией могу сокрушить ее.

Мы стояли недалеко от одного из новых ковров. Я проковылял к нему. Тот походил скорее на очень большую лодку. С настоящими сиденьями. Два впереди и одно на корме. На носу стояла небольшая баллиста, на корме — другая, побольше. К бортам и днищу ковра были прицеплены восемь тридцатифутовых копий. У каждого в пяти футах за наконечником имелось утолщение размером с бочонок для гвоздей. И каждое было чернее, чем сердце Властелина. У лодкоковра имелись плавники, а какой-то шутник подрисовал на носу глаза и зубы.

Соседние ковры, то бишь летающие лодки, строились явно по тому же образцу, хотя разные ремесленники явно поклонялись разным музам. Одна лодка имела вместо плавников нечто, напоминавшее круглые, прозрачные, паутинно-тонкие, сухие стручки футов пятнадцати в поперечнике.

Госпожа не располагала временем, чтобы показывать мне новейшее оборудование, и не намеревалась отпускать меня разгуливать без присмотра. Не столько из недоверия, сколько ради моей безопасности. Если я не буду держаться у нее под боком, со мной может произойти несчастный случай.

В Лошади собрались все Взятые. Даже самые старые мои друзья.