Белая (СИ)

— Да, у меня есть ощущение, что Марина что-то скрывает, — согласилась я. — И я надеюсь, что ты объяснишь мне, что здесь творится и почему я должна остаться. — Я чуть помедлила и отважилась выдвинуть свои условия: — Иначе мне придется уехать, и уехать прямо сейчас. У меня, если что, есть визитка местного таксиста…

— Таксиста, значит, — усмехнулся Максим.

Я сама почувствовала, как жалко звучит мой ультиматум. Предположим, Макс решил бы меня удержать, применив физическую силу. И чем бы мне тогда помогла визитка таксиста — да хоть визитки десятка таксистов?

Но отступать было некуда, и я вскинула подбородок, сложив руки на груди. Мне казалось, что так я похожа на независимую леди из голливудского фильма, но, судя по насмешливому виду Макса, мои требования его нисколько не впечатлили.

Правда, усмешка, игравшая на губах Макса, была доброй. Он успокаивающе погладил меня по плечу и сказал:

— Забудем пока про таксистов. Ты права: у тебя есть полное право понимать, что происходит. И почему ты можешь — не стану говорить, что должна, это уж сама решишь — но ты точно можешь, если захочешь, спасти множество жизней.

Я совсем не была уверена, что готова взвалить на себя ответственность за чужие жизни. Тем более после того, что случилось с брюнеткой в кафе на моих глазах. А ну как с другими людьми начнет происходить что-то подобное, а я никак не смогу на это повлиять? Но Макс, словно уловив мой настрой, добавил еще один аргумент, которому было совсем уж сложно противостоять.

— Я сразу понял, Лера, что ты — та самая, — тихо сказал он. — Никогда раньше у меня не было подобного чувства. Я пытался себя обманывать, но в моем случае это бесполезно. Ко мне приставлена особая сила, которая определяет, насколько искренни мои чувства.

От сказанных Максом слов меня унесло волной эйфории. Понять меня могла бы только та женщина, которой мужчина совершенно искренне говорил, что она для него — особенная, совсем не такая, как все бывшие до нее. Слова про особую силу, определяющую искренность чувств Макса, царапнули мое сознание и забылись. Да, я поняла, что речь шла о Бэлле. Сразу поняла. Ну и что?

У меня возникло острое желание совершить смелый поступок — сделать что-то такое, что сможет доказать Максу, что я ему доверяю. Что он для меня — тоже самый особенный в мире мужчина.

Теперь уже я крепко взяла его за руку и повела к своему домику. Когда мы проходили мимо дома администрации, я увидела в окнах свет. Значит, Марина с Арсением, сидели у себя — возможно, смотрели мультики или читали книжки, а может, молодая мать укладывала сына спать…

На миг я вспомнила спящих Марину и Сеню, усеянных черными страшными пятнами, и поежилась.

— Замерзла, Лерочка? — участливо спросил Максим.

— Нет-нет. Все в порядке. Давай лучше поспешим, пока совсем не стемнело.

Я решила не заходить в администраторский домик и не сообщать Марине про свое спешное отбытие. Мало ли, может, администраторша занята, подумала я, зачем ее отвлекать. Проживание было оплачено на несколько дней вперед, так что тут я никакой вины за собой не чувствовала.

Максим помог уложить в сумки все мои немногочисленные пожитки, и я даже не стала проверять, не забыла ли чего. Ну забыла и забыла. Самое важное я уже все равно обрела.

Ключи я оставила на столе — там, где несколько часов назад лежало мое испорченное вязание. Посовещавшись, мы с Максом решили просто прикрыть дверь, не запирая ее на ключ. Макс сказал, что раз уж хозяева базы так легкомысленно отнеслись к безопасности гостей, и у кого-то появилась возможность проникнуть в мой домик, то и я могу особо не переживать о том, что открытая дверь привлечет каких-нибудь бродяг.

Тем более, добавил Максим, бродяг тут нет. И я ему поверила.

Мы спускались с веранды по лестнице, когда я заметила, что к нижней ступени жмется грязно-белый комок. Пушок.

В слабом свете фонарей я увидела, как белый кот поднял голову и уставился прямо на Макса. Зрачки у животного расширились, шерсть на загривке встала дыбом. Пушок угрожающе зашипел, выгнул спину, и напрягся, будто готовился к нападению.

— Эй, — окликнула я Пушка. Мне было удивительно видеть всегда молчаливого кота в таком возбужденном состоянии. От неожиданности я даже не испугалась, только захотела успокоить явно взволнованное животное. — Ты чего? Не сердись, мы тебя не тронем.

Я присела на корточки с намерением погладить Пушка, но тот шарахнулся от меня так, словно я представляла какую-то опасность для его кошачьей жизни.

Но попыток убежать кот не сделал. Он прыгнул вперед, приближаясь к Максиму, и к шипению добавился характерный утробный вой. В детстве у меня были кошки, и я знала, что такой вой говорит о крайней взвинченности животного.

Остановившись прямо напротив Макса, грязный кот напружинился, и я поняла, что через секунду непонятно чем взбешенный Пушок кинется на моего будущего мужа.