Белая (СИ)

Я помнила, что телевизионные каналы в Агарте не показывали, но на всякий случай проверила это лично. Пощелкала пультом, полюбовалась на рябь, и решила поискать диски от проигрывателя. Самым логичным местом для поиска мне показался комод, обещающий возможность интересных находок хотя бы в одном из своих четырех ящиков.

Три верхних ящика открылись легко. В самом верхнем я действительно нашла с десяток старых дисков. Все они были с мультфильмами. Я покрутила в руках диск с выпусками «Ну, погоди!» и попыталась представить ребенка, который когда-то давно наблюдал за экранными перепалками волка и зайца. Вероятно, это была девочка, потом она подросла и стала читать романы про любовь. А потом, может быть, влюбилась, уверенная, что встретила того самого…

Вздохнув, я отложила диски и вернулась к исследованию комода. Еще два ящика открылись с трудом, и в них обнаружились застиранные носовые платки, носки без пары и тряпочки неизвестного назначения. Зато нижний ящик, недовольно скрипнув, чуть ли не выскочил на меня, но разочаровал абсолютной пустотой. Я стала его закрывать, но что-то внутри заклинило, и ящик выехал наружу, раздражая нарушением симметрии. Поднажав, я вдавила ящик на место, но он упрямо вернулся обратно, легонько стукнув меня по ладони.

Что-то мешало нижнему ящику встать на место.

Я просунула руку вглубь и ощупала стену. Пальцы скользнули вниз и наткнулись на что-то, похожее на бумагу.

Тактильные ощущения меня не обманули — моей находкой оказалась тетрадь. Обычная тонкая ученическая тетрадь зеленого цвета. Такие выпускали и десять лет назад, и двадцать, и, наверное, даже пятьдесят…

Тетрадь не была подписана, но я подумала, что она принадлежала тому же ребенку, который смотрел мультики на дисках. С детства мне вдолбили, что совать нос в чужие записи — неприлично. Но ситуация все же была исключительной, да и вряд ли хозяин тетради узнал бы, что кто-то интересовался его (или, скорее, ее) записями.

Я открыла тетрадь, ожидая увидеть задачки по математике или упражнения по русскому. Но сразу поняла, что передо мной личные записи.

И это все равно меня не остановило.

Тетрадь была заполнена аккуратным, разборчивым почерком, владелица дневника педантично проставляла даты к каждой записи. Что это была именно владелица, я поняла, бегло пробежав глазами несколько строчек. «Сегодня я прогуляла школу...», — писала девочка в самом начале.

Я села по-турецки у комода и погрузилась в чтение. Тетрадь была не старой — первую запись девочка оставила два года назад. Тоже в мае.

На первых трех страницах девушка описывала, как она ходит в школу, как ей это надоело, и как она мечтает поскорее уехать из Агарта. Между делом я выяснила, что хозяйку дневника звали Милой — на одной из страниц девушка упоминала, как ей нравится, когда ее называют именно так, а не полным именем Людмила.

Ощутив некую общность с девчушкой — я ведь тоже не любила свое полное имя — я перелистнула страницу, хотя ничего интересного там найти уже не ожидала. Все про школу, да про учителей и подружек.

И тут на глаза мне попалась дата, обведенная красной ручкой. На полях Мила поставила три восклицательных знака и изобразила столько же сердечек. Я провела рукой по рельефным от сильного нажима на ручку сердцам и улыбнулась. Первая любовь — это прекрасно, подумала я.

И очень скоро переменила свое мнение.

Из дневника Милы.

15 мая. Это он!

Сегодня прогуляли физкультуру и пошли с Анютой к реке. Она такая скучная! В смысле Анюта, а не река. Все время говорит про Ваньку, какой он симпатичный, и как она мечтает выйти за него замуж. Вот дичь. Какое замужество сразу после школы? Глупая Анька. Но все остальные в классе еще хуже, так что ладно. Она хотя бы учится хорошо.

В общем, о главном. Валялись мы у реки, прямо на траве. Хорошо, что май в этом году теплый. Анюта сигареты достала и мне предложила. Но я отказалась. Жевала шоколадку.

И когда мы уже хотели уйти, появился он. Нет, ОН!

Заговорил с нами и смотрел при этом только на меня. Так приятно. Хотя Аня злилась. Тоже хотела внимания. Конечно, ее Ванька просто отстой на фоне Максима. Макса.

Я вздрогнула и стала читать быстрее. Мне очень хотелось ошибиться, но уже было понятно, про какого Макса пишет Мила.

Раньше я видела Макса в Агарте. Но не думала, что он обратит на меня внимание! Макс такой! Как актер из кино! У меня дух перехватило, когда он сказал, что я самая красивая девушка, которую он видел в своей жизни.

По-моему, Анька чуть не лопнула от злости.

Дальше Мила пространно восторгалась Максом. Читать это было неприятно, и я пролистала несколько страниц. К середине тетради тон записей изменился — предложения местами обрывались, будто Мила решала их не дописывать, и даже почерк девушки стал хуже.

Вот в эти обрывистые строчки я и стала вчитываться, напрягая зрение при свете, который давала дешевая лампочка.

На часах было четыре часа утра.

Макс изменился. Я была уверена… Что я не такая… Он сам говорил, что другие и в подметки мне не годятся. Что я особенная. А теперь. На звонки не отвечает. На сообщения тоже.