Белая сирень

Оля никак не могла взять в толк, зачем Регина завела этот разговор. От её монотонного голоса слипались глаза, и теряло чувствительность тело. Девушка уже с трудом удерживала спину вертикально, тёрла глаза, специально давя на глазные яблоки большими пальцами рук. Усталость и пережитый страх всего за полчаса сделали из неё ватную куклу.

– Что-то мне нехорошо…

Лицо Регины бледным пятном приблизилось к Оле, затем резко отдалилось и, через мгновение померкло.

Маржанская с силой воткнула окурок в хрустальную пепельницу. Обошла стол и склонилась над Ольгой. Тронув её за плечо, убедилась, что девушка без сознания. Задержав взгляд на флешке, достала из сумки телефон.

Макаров вышел из отдела и заметил Мезенцева, который протирал ветровое стекло своей машины. Махнув рукой, чтобы тот подошёл, Степан ответил на входящий звонок.

Увидев, как напряглось лицо начальства, Сергей замедлил шаг, а встретившись глазами с Макаровым, и вовсе остановился на полпути.

– Мезенцев, дело есть. Ты освободился?

– Так точно, – Сергей обтёр тряпкой руки.

– Нужно съездить в одно место.

– Конечно, – Мезенцев завёл машину, пока Степан умещал своё грузное тело на пассажирском сидении.

– И, давай вкруговую, не через центр.

Мезенцев искоса посмотрел на начальника, но спорить не стал. Он заметил, как нервно елозил на сидении Макаров, как время от времени вытирал выступившие капли пота на лбу. Оно и было понятно, с утра до вечера в городском управлении творилось чёрт – те что, понаехали новые люди – криминалисты, прокурорские. Переворошили всю документацию, засунули свои носы в каждый пыльный угол. Макарову приходилось несладко. Вот и сейчас его телефон постоянно позвякивал, принимая сообщения. Полковник скидывал входящие звонки, отправляя всех на голосовую почту.

Мезенцеву хотелось спросить Макарова, почему тот интересуется Оленькой Валеевой. И почему Мезенцев должен докладывать ему о том, какие разговоры между ними ведутся. Как будто Мезенцев идиот и будет выворачиваться перед Макаровым наизнанку! Её беспокойство о Лавре Коробейникове, да эта глупая фраза про Морозова, вот и всё, что заслуживало внимания полковника.

– Здесь останови! – буркнул Макаров.

– Это же дом… – начал Мезенцев.

– Погаси фары и жди. Понял? – Степан вылез из машины и направился к воротам. Нажав кнопку звонка, переминаясь с ноги на ногу, встал перед камерой, чтобы попасть лицом в обзор. Калитка отворилась и тут же закрылась за его мощной спиной.

Мезенцев заглушил мотор и достал сигареты, попутно проверив экран своего телефона. Вздохнул. Ни звонков, ни сообщений от Оли не было. От мыслей о ней что-то сжалось внутри. Позвонить самому? Или написать? Что бы он ни делал в последние дни, образ девушки неотступно вставал перед глазами. Сергей поймал себя на мысли, что стал даже чувствовать себя иначе. Словно до этого он жил в холодной сырой землянке посреди голого поля, а сейчас оказался на берегу тёплого моря, зарывшись в горячий белый песок.

Чёрт его дёрнул связаться с Татьяной! Затянуло в эту прорубь под толстый лёд, не выберешься. Ведь жил да радовался, но нет, по пьяному делу срослось, что сам не понял как. И как-то резво всё понеслось: беременность, родители с обеих сторон, свадьба, будь она неладна. Плохо он, видно, знал своих предков. Надеялся, что лезть не будут. Ведь помог им и дом построить и в ремонт вложился! Разумеется, не просто так. Квартиру хотел за собой оставить. Так и получилось, родители съехали и без звонка не появлялись.

А как Танька его за горло схватила, весь мозг чайной ложкой вычерпали – женись да женись. И ребёнок этот… Нет, Вовка нормальный парень, мужиком растёт, но видел Мезенцев в нём только постылую жену, а не себя. Чего его понесло тогда на эту Булыкину?! Ведь, ладно бы, красавица, а то – жопа, глаза наглые да гонора вагон.

Мезенцев в сердцах ударил ладонью по рулю. С ней в койку-то на трезвую голову не ляжешь, а лучше вообще на работе дневать и ночевать, чтобы не видеть этих бесстыжих требовательных глаз. Повезло же Генке рыжему, и Толяну из дома напротив: покувыркались с Танькой и свинтили вовремя, а он, дурак, попался. Хорошо, что один после техникума уехал, а второго в пьяной драке убили. Не приходится теперь глаза отводить при встрече.

Вот и живёшь с этими мыслями, ненавидишь, лопаешься словно высохшая кожа… Ищешь счастья в других, но и они оказываются не теми. Лишь подобием. Сколько же этих женщин было в его жизни? Думать об этом не хочется. А счастье, вот оно, с самого начала цвело рядом. Оля, Оленька, где же ты была? Ты как глоток чистой воды, как дыхание свежего ветра, всё отдам, всё разрушу, только бы быть с тобой…