Белая смерть

— Нет! Проклятые оккупанты остались там! — вмешался Лахт. Он встал и зашагал по комнате из конца в конец, худой и длинный, злобный и раздраженный. — Мы ничего не в силах сделать! Нужно перенести сроки восстания. Вы со мной согласны?

Раули и Бикр какую-то секунду поколебались, потом дружно кивнули. Лахт продолжал:

— Мистер Дэйн, я сейчас не в состоянии достойно оценить содеянное вами. Поймите меня правильно — трудно благодарить гонца, принесшего дурные вести. Но, поверьте, мы все равно вам чрезвычайно признательны.

— Ничего, — ответил Дэйн.

— Для вас зарезервирован отличный номер в гостинице «Париж», это как раз напротив через площадь. Гостиница, правда, не очень хорошая, но это лучшее, что есть в Дохе.

— Вы очень добры, — сказал Дэйн.

— Мы уже заказали вам билет на самолет, утренний рейс Катар — Амман. Там вы сможете пересесть на самолет в Европу.

— Прекрасно! — сказал Дэйн и уселся в камышовое кресло.

Лахт спросил:

— Вы не желаете немного освежиться с дороги, мистер Дэйн, принять душ?

— Спешить некуда. Я, пожалуй, немного задержусь.

— Задержитесь? Это зачем?

— Мне хотелось бы дождаться, пока не передадут ваше распоряжение об отмене восстания.

Рауди вздохнул.

— Наш радист как раз сейчас обедает.

— Ничего, я подожду.

— Его не будет еще целый час, а то и два!

— Да я не спешу! А вот вы, кажется, должны бы поторопиться.

— Мистер Дэйн, вы что-то хотите нам сказать? — спросил Рауди.

— Возможно. И я думаю, что у вас тоже есть что сказать мне.

— Что бы это все значило?

Дэйн выпрямился в кресле.

— Послушайте, давайте перестанем водить друг друга за нос! Вы ведь не собираетесь передавать приказ об отмене восстания!

Какое-то мгновение они молча сверлили его взглядами. Рауди хотел было сказать что-то неопределенное, но не решился. Бикр старался сохранить личину гордого достоинства. Лахт улыбнулся и сказал:

— Вы правы, мы не собираемся передавать такой приказ.

— Почему?

— Чтобы это понять, нужно немного разбираться в сегодняшней политике, мистер Дэйн.

— Я уж постараюсь как-нибудь разобраться.

— Хорошо. Во-первых, нужно учитывать такой факт: Ракка полностью созрела и готова к революции. Это необратимый исторический процесс. И мы, руководители революционного движения, на самом-то деле не в состоянии полностью его контролировать. Мы только предугадываем его развитие и следуем велениям времени. Если бы мы так не делали, наше место занимали бы другие люди.

Но все, кто находится в этой комнате, в то же время прекрасно понимают, что в настоящий момент революция победить не может. И ничего не изменится еще много месяцев, а то и лет. Но люди этого не понимают и не захотят понять. Они готовы бороться, готовы сражаться за свою независимость, хоть и не осознают тех сил, что ими движут. И они не смогут победить. А потому нам остается только сохранить свою позицию при неминуемом разгроме революционных сил.

Мы не можем выступить против революции! Она произойдет в Ракке так или иначе, и если мы ее не поддержим, то другие, менее искушенные люди займут наше место. И вполне естественно, что новые лидеры революционного движения обвинят в провале восстания нас! Таким образом, мы ничего не достигнем, если попытаемся предотвратить неизбежное.

В то же время, мы не можем выступать и за революцию, зная, что восстание обречено на провал! В таком случае провал тоже будет стоить нам положения в комитете.

Следовательно, нам приходится с энтузиазмом готовить революцию и в то же время подготавливать все так, чтобы наша репутация осталась безупречной, когда революция будет подавлена.

— Да, для вас было бы лучше всего, если бы получилось именно так, — признал Дэйн.

Лахт продолжил:

— Не понимаю, что может нам помешать? Признаться честно, мы никак не рассчитывали, что вы успеете вовремя с этим посланием из Ракки. Таким образом вся вина — неумышленная, конечно же — за то, что революция все же началась, пала бы на вас, — Лахт печально покачал головой. — Это было бы наилучшим выходом для всех вокруг, не правда ли, мистер Дэйн?

— Может, вам это и кажется наилучшим выходом, — сказал Дэйн. — Если принять во внимание ваше своеобразное отношение к делу. И, может, я и согласился бы с тем, чтобы меня считали неудачником, провалившим все дело — если бы я его действительно провалил. Но мне не по вкусу, что вы изо всех сил старались мне помешать, всю дорогу вставляли мне палки в колеса!

— С чего это вы взяли? — поинтересовался Лахт.

— На моих глазах за эти дни произошло несколько совершенно невероятных событий. Во-первых, мое прикрытие. Все было сделано в лучшем виде и должно было сработать. Вполне надежное прикрытие, его ни за что бы не рассекретили, разве что случилось бы что-то непредвиденное. Ничего непредвиденного не случилось, во всяком случае по моим сведениям. Однако за какие-то два дня иракская полиция вышла на мой след.

Следующее — подставной посланец, якобы из клана Омани, с кольцом Рауди. Эта выходка вполне в вашем стиле, но она не сработала, потому что Бен Алима немного разбирается в лошадях.