Белая стая

— Да кто же полезет в избу, когда в ней никого нет? Замок навешиваем, когда в город или куда ещё далеко уезжаем, а каждый день с замком возиться чего это ради?

Да, Таня права: воров в Дымове нет.

— Но ведь воры могут приехать откуда-нибудь, — подумав, сказала Света. — Разве им на железной дороге и на автобусе не продадут билеты?

— Ну, зачем им сюда ехать? — засмеялась Таня. Потом стала серьёзной, задумалась. — Вот ты говоришь, Света, что войны сейчас нет. Это у нас войны нет. И это самое-самое главное, чтобы был мир. Мама всегда говорит. И папа. А вообще война на свете есть. Папа газеты читает по вечерам и всё нам рассказывает. Про разное международное положение. В Лаосе, в Алжире и ещё где-то такое делается… А в Конго-то что было. Бедный Патрис Лумумба!

Обе девочки вздохнули и помолчали.

— У нас Гагарин в космос летал. А там что! — сказала Таня.

— У меня дома из газет все, какие нашлись, снимки с Гагариным вырезаны! У тебя тоже? Мы узнали ещё в школе, когда занятия не кончились. А ты, Таня, тоже в школе? Откуда мальчишки всё узнают сразу? Мы после четвёртого урока уйти не успели, а мальчишки уже кричали: «Гагарин! Гагарин!» — и приставали к учительнице с вопросами.

— А у нас на другой день был в школе митинг…

— Девочки, ужинать идите! — позвала бабушка.

— Ой, как я засиделась! Меня мама тоже с ужином заждалась. До свидания, Светочка, до завтра!

ТАНИНА МАМА

Подбегая к пастбищу, Таня размахивала зажатым в руке конвертом. Но, когда раскинулся перед её глазами зелёный луг, она остановилась, опустила руку с письмом.

Шла дневная дойка.

Смирно стояли коровы, возле которых сидели на низеньких скамеечках доярки в белых халатах. Другие коровы продолжали пастись. Но не все. Многие подошли вплотную к дояркам и, подняв рогатые головы, смотрели на них. Некоторые коровы вытягивали шеи и глухо мычали.

«Нетерпячки какие! — подумала Таня. — Хотят, чтобы поскорее их подоили. А, небось, только к своим дояркам подходят, к чужим не лезут. Узнаю Красотку, Астру, Ромашку… Окружили мою маму!»

Приблизившись потихоньку и встав так, чтобы мать её не видела — зачем же мешать, да и Звёздочка забеспокоится, — Таня любовалась ловкими руками матери.

Как равномерно и проворно нажимают мамины пальцы на коровьи соски. Струйки молока звенят о стенки подойника. Лицо у мамы спокойное, чуть задумчивое. Мама всегда говорит, что приниматься за дойку надо непременно в спокойном и бодром настроении. Раздражённой, злой к корове подходить нельзя. Она почувствует, что ты злишься, взволнуется и даст меньше молока.

Ветерок колеблет концы белого платка на маминой голове. Не надела мама ту цветную шёлковую косынку, что привёз ей вчера папа.

Мама упрекнула папу:

— Ну что ты меня наряжаешь? Я уже старая. Лучше бы себе или Танюшке что-нибудь нужное купил.

Папа только усмехнулся и сам повязал маме обновку.

И чего это она выдумала: «старая»! Совсем она молодая, морщинки на щеках не найдёшь. Нельзя поверить, что маме уже больше сорока. Сорок лет — это же страшно много! И ведь сколько маме, бедненькой, пришлось пережить во время войны. Папа рассказывал Тане про Мамины мытарства, и у Тани прямо сердце сжималось.

Папа ушёл на фронт, а мама осталась одна с крошечным Толькой. В их Дымово пришли фашисты, стали зверствовать. И многие жители спрятались в лесу. И мама спряталась с Толькой на руках. Грудной Толька плакал, мама его успокаивала, — очень боялась, что немцы услышат плач. Узел с вещами оттягивал ей плечи, Толька оттягивал руки. Подумать только, что мама скиталась по лесу, голодная, усталая, а Таня этого не видела! Толька видел, но ничего не помнит, потому что был очень мал. Потом маму и ещё двух жён красноармейцев взяли к себе партизаны. Мама стряпала партизанам, обстирывала их. И жилось ей уже гораздо легче.

Но когда фашистов прогнали и жители вернулись в свою деревню, мама чуть не умерла от горя: пришла повестка, что папа пропал без вести. Всё-таки папа вернулся, только сильно израненный. И теперь у него иногда открываются старые раны. Тогда он не ходит слесарить в совхозную ремонтную мастерскую, и мама его укладывает в постель.

Звёздочка отошла и пасётся. Мама доит Астру.

Таня опустилась на траву. От солнца, от шелеста и сладкого запаха трав, короткого, будто спросонья, мычанья коров, щебета какой-то пичуги в придорожных кустах Таню разморило — захотелось спать.