Белая стена

Может, о счетах за бензин, которые он предъявляет вдове раз в две недели и в которых не все чисто, потому что он вошел в сговор со служащим бензоколонки, где заправляются автофургоны Розинды: Зе Мигел сделал вклад в банке, ему хочется, чтобы сумма росла побыстрее. Нет, не то. Может, о тайном союзе, который он заключил с Ирией – теперь у нее свое место на рынке, и он подбрасывает ей лишней рыбы: всегда можно недовесить, не заметить ошибки, сплутовать при расчете, потому что ему приходится две трети разницы, а на зарплате да на премиальных далеко не уедешь. Нет, не то. Может, о последнем своем разговоре со вдовой, когда она сказала, что собирается купить малый автофургон, чтобы развозить рыбу по деревням Трас-ос-Монтес, и предложила ему войти в долю – возьмется он вести торговлю? Или приобретет в рассрочку новенькую машину и возьмет все на себя одного? Нет, не то. Может, он думает обо всем этом сразу, а еще о том, как бы разозлить Антонио Испанца. Антонио Испанец дал маху, пошел с трефовой тройки, а мог выдать малый козырь, как-никак пятнадцать очков.

– Пускай пойдет с другой карты. В первый раз ведь…

– Игра есть игра, – наставительно говорит Зе Ромуалдо, не понимая намерений Зе Мигела.

Зе Мигел знает, что Испанец не принимает поблажек, но потому-то и предлагает дать ему поблажку – пускай все видят, на ком лежит вина за все, что может произойти между ними обоими в любое время.

– Мне потачки не нужны, раз ход сделан – значит, сделан, – обрывает Антонио голосом, режущим, как наточенное лезвие.

– Я-то в этом ничего худого не вижу и потачкой не считаю. Мне все равно… Если проиграю ставку, не обеднею. Не такой уж безденежный. Клади свою карту.

– Сказано – нет. Дважды одно и то же не повторяю.

– Твое дело, – заключает Зе Мигел, выпуская неторопливо колечки дыма.

Его противник проиграл два очка и нервничает. Заказывает три порции пива, швыряет монету в пять эскудо на стол перед внуком Антонио Шестипалого и чехвостит старика – не сделай он такую глупость, не выложи козырный туз раньше времени, можно было бы взять Ромуалдо голыми руками. Шико Балайо, старый рыбак, не остается в долгу, отвечает едко и, пересчитав карты, отодвигает колоду: он здесь не для того, чтобы грызться с друзьями.

Болельщики тоже взбудоражены, их так и подмывает спровоцировать игроков на что-то необычное, но что именно – могут решить только Зе Мигел и Испанец, и игрокам передается возбуждение окружающих.

Зе Мигел сдает карты спокойно (он один знает, что делается у него внутри), одну за другой, веером, перевернул козырную, как только Испанец разбил колоду, уже известно, что в козырях черви, и, в то время как остальные торопливо собирают карты, каждый на свой лад, Зе Мигел отрывается от игры, чтобы стряхнуть кучку пепла с кончика сигареты, а затем снова сует ее в угол рта и пожевывает в подражание сеньору Пруденсио, у которого он подглядел эту привычку.

– Четыре пива и пять мильрейсов! – предлагает Антонио.

Зе Мигел делает вид, что не слышит или не обращает внимания, и продолжает сдавать потихоньку-полегоньку, карту одному, карту второму, не торопясь, облизывая кончик указательного пальца и потирая им о большой, а левым глазом косится в сторону Испанца, ждет от него внезапной вспышки, хотя и не знает, в чем она выразится. Три бутылки пива подвинул поближе к себе, чтобы противник не забыл о своем проигрыше раньше времени; каждое движение продумано, оно часть маневра, который Зе Мигел разрабатывает флегматично и с угрюмым видом. Антонио Испанец раздражается еще сильнее. Потирает себе щеки, дергает кепку за козырек и принимает решение:

– Играю с тобой в последний раз.

– С чего это?! Не понимаю, с чего это.

– Мое дело. С тобой больше не играю.

– Мы ведь играем для развлечения. Чтобы время скоротать…

– Ты святого из себя выведешь. Копаешься, тянешь душу.

– За нами никто не гонится, и нас никто не ждет.

– Мне такая игра не по вкусу.

– Тебе лучше знать, что тебе подходит. Не хочешь больше, ищи себе других партнеров. Партнеров всегда хватает…

Испанец уже потянулся схватить его за рукав и встряхнуть, но сдержался. Повторяет ставку:

– Пока не заглянули в карты – четыре пива и пять мильрейсов.

Прикрывает свои карты лапищей, глядит в лицо противнику и ждет. У Зе Мигела в голове мешанина из наплывающих одновременно решений, но он делает вид перед самим собой, что никаких таких решений нет, гасит сигарету о каблук и сует себе за ухо.

– Я с тобой говорю! – ревет Антонио.

– Ты же сказал, что со мной играть не будешь… К чему тогда объявлять ставку?

– Чтоб сквитаться!.. Кто выиграет, пускай сквитается с проигравшими.

Зе Мигел кончиками пальцев барабанит по своим картам.

– Ты сказал – восемь бутылок пива…

– Я сказал – четыре.

– Сказал – четыре, но дважды, дважды четыре – восемь, если я не разучился считать. Или не восемь?!