Белая тень. Жестокое милосердие

А та слабость, та изнеможенность, что охватила Ивана, продолжала держать его в каком-то странном оцепенении, вела к гибели. Он это понял, последним усилием воли собрался с духом, отступил в сторону, ударил кулаком юнгфольковского командира в челюсть, а потом еще раз — люто, с ненавистью — в бок, под ребро. В ушах у него все еще звенело, перед глазами стояла картина гибели Яхно и мелькали вагоны, однако Иван вновь был уже сильным и решительным. Его глаза ухватили металлическую лесенку — две полосы поручней, поперечные ступеньки, — лестницу третьего от себя вагона, серого и причудливого, похожего на исполинский, опрокинутый кверху дном кошель; в таких кошелях в селе возят мякину. Из темного закутка памяти, где мысль, как замурованная, может лежать годами, всплыло когда-то услышанное, что прыгать надо по ходу поезда; он повернулся направо, сделал два шага и, выверяя глазами расстояние, оттолкнулся от земли. Дальше уже не имели значении ни мысли, ни расчеты, только мускулы, подточенные голодом, но не изъеденные им до конца, и руки его ощутили шершавый металл поручней, а ноги — пустоту и страшную тяжесть, миллионнотонную тяжесть, — казалось, вся Германия повисла на них, тянула на себя, в пропасть. Его будто отрывало что-то от поручней, швыряло назад, вниз и назад. Мускулы напряглись до предела, до критической точки разрыва… и победили тяжесть: сначала одна, а потом другая нога нащупала металлическую ступеньку лестницы. Теперь снова рванулась мысль, заметалась, точно загнанная в клетку птица: нет ли опасности с другой стороны; Иван бросил взгляд вперед, потом назад и не увидел в серых сумерках ни одного охранника или кондуктора. А на поручнях предпоследнего вагона висел Борисов. И хотя синий, почти ультрамариновый вечер припал к самой земле, Иван хорошо видел Борисова, потому что тот был как бы подвешенным над огромным костром, полыхавшим позади него. Это солнце, которое уже упало за горизонт, зажгло облака, и они догорали на окоеме, где небо соткалось с землей в одну плотную розово-синюю завесу. А еще Иван увидел дорожную будку и невзрачного старичка железнодорожника, который бежал, прихрамывая, к ней.

«Побежал звонить по линии на станцию», — догадался Иван и посмотрел на Борисова.

* * *