Белая тишина

Совсем рядом с вытянутой на песок оморочкой всплеснула рыба. Испугавшись этого шума, там и тут ушли в глубину другие рыбы. На противоположной стороне реки запищали утята, и недовольная детьми утка крякнула негромко, успокаивая малышей. Все эти звуки слышал Богдан; по всплеску он мог определить размер рыбы, но не знал, какая она. По писку утят он мог догадаться, почему они встревожены, мог определить, где они прячутся, но не знал, что им сказала утка-мать. Многого еще не знает Богдан, а хочется ему все знать, столько же, сколько дедушка Баоса, а может, и больше. Богдан вспоминает, как промахнулся острогой в рыбу, и чувствует, как огнем загораются щеки и уши. Не надо было ему хвастаться, не надо было рассказывать, как не один раз без отца свалил лося. А раз он убил лося, то все теперь считают его охотником. Охотник — это больше, чем рыбак. Если он даже в жизни острогу не держал, все равно должен владеть ею не хуже, чем ружьем. Богдан научится бить острогой, завтра же начнет учиться!

— Уха готова, будем есть, — сказал Баоса.

— Дедушка, я наелся, — ответил Богдан.

— Охотники так не делают. Откуда возьмется у тебя сила, если не будешь есть горячую пищу? Так не годится. Как бы ни устал, но ты хоть ползком, а собери хворосту и перед сном подкрепись горячей едой. Понял?

— Понял.

— Если понял, то вставай, ешь. Ленивые люди в тайге силы быстро теряют от того, что горячую пищу мало едят.

Богдан сел, взял чашку с ухой и нехотя принялся за еду.

Богдан не мог доесть уху и вернул чашку деду. Передавая чашку, мальчик уперся о песок левой рукой и нащупал какой-то твердый предмет. Это был отполированный черный камень, очень похожий на клин.

— Дедушка, смотри, что я нашел.

Баоса взял камень, повертел перед глазами и сказал:

— Это агди сиварни,[13] храни его, это редкая вещь, небесная. Давай постели, ляжем, и я тебе расскажу про него.

Богдан принес из оморочки две кабаньи шкуры, тонкое стеженое одеяло, постелил шкуры здесь же, возле костра. Он первым залез под одеяло и притих, ожидая рассказа. Баоса лег рядом с внуком и долго возился с трубкой, раскуривая ее.

— Ты по звездам дорогу найдешь? — спросил он неожиданно.

— На небе?

— Нет, на земле. Ты же по земле ходишь.

— А как по звездам? Они на небе, а я по земле хожу.

— Ты идешь по земле, а твоя дорога на небе по звездам отмечается. Понял?

Опять Богдан ничего не понял.

— Когда ты пройдешь свой путь, отмечай его по звездам, потом дальнейшую дорогу по ним же намечай. Но только не забывай, все звезды движутся в одну сторону, только вон та звездочка, что севернее «сушильни юколы», никогда не сдвинется с места. На нее и смотри. Эту звездочку называют «колесом неба». Запомни ее. Вот я воткну шест, конец его придется против той звезды, и когда бы ты ни проснулся, звезда эта не стронется с места. А все другие звезды вокруг твоего шеста будут вертеться. Понял?

Баоса не поленился, вылез из-под одеяла, принес шест и воткнул у изголовья внука; точно так же много-много лет назад отец учил Баосу. С тех пор в представлении Баосы звезда «колесо неба» навсегда неотделима от земли. Так пусть же неотделима будет эта звезда от земли и в представлении всех мужчин рода Заксор! По «колесу неба» они будут сверять свой путь.

— А не потеряется звезда, если я далеко-далеко уеду из наших мест? — спросил Богдан.

— Не может она потеряться, она вечно на одном месте находится и отовсюду видна. Я далеко ездил, в маньчжурский город Сан-Син ездил, и оттуда видна была эта звезда.

Баоса залез под одеяло и засопел своей трубкой. Внук прислушивался к сопению трубки, и когда в трубке захлюпало, он приподнялся и взглянул в лицо деда. Глаза старика были открыты, Баоса смотрел в звездное небо.