Белая ведьма, черные чары

— Я не дам им забрать Холли, — сказала Миа, стоя надо мной. — Вы грязные животные, вы бы ее убили, пусть даже не желая. Она мне слишком дорого обошлась. Она моя.

У меня дернулись пальцы, перекатив серый камешек между холодной кожей и мостовой. Миа шагнула прочь и скрылась с глаз, шаги ее быстро стихли. Я услышала, как стукнула дверца автомобиля, потом зашумела отъезжающая машина. И остался только падающий снег, и каждая мохнатая снежинка тихо хлопала, опускаясь мне на ресницы и на щеки.

Я не могла закрыть глаз, но это было все равно. Пальцы перестали шевелиться, и на меня навалилась тяжелая чернота.

Глава двенадцатая

Едва различимо доносился апельсиновый запах антисептика, из спикера слышались далекие обрывки какого-то профессионального разговора. Где-то поближе бормотал телевизор, но слышны были только низкие частоты, как из-за толстой стены. Я погружалась в приятную оглушенность, уютную, сонную. Раньше мне было холодно и больно, а сейчас — тепло и хорошо, и можно было спокойно уходить в сон без сновидений.

Но память щекотал отчетливый запах простыней, подоткнутых под подбородок, он извивался, шарил в мозгу, ища сознательную мысль. И наконец нашел.

— Блин! — рявкнула я от удара адреналина, села рывком, вытаращив глаза, и первобытный страх вытащил меня из наркотической дымки. Я была в больнице.

— Рейч?

Я в панике обернулась на стрекот крыльев, на лбу выступил бисеринами пот. Дженкс висел у меня прямо перед носом, на лице его была тревога и страх, да такой, что мне тоже стало страшно.

— Рейч, все хорошо, — сказал он, просыпая оранжевую пыльцу на мои подобранные к груди колени. — Все нормально. Посмотри на меня! Все хорошо.

Я уставилась на него, разинув рот, заставила себя дышать медленно. Да, все было нормально, и как только это до меня дошло, я закивала. Слипшиеся противные пряди упали мне на глаза, я их убрала трясущейся рукой. И даже это усилие меня истощило — я позволила себе упасть на слегка приподнятую подушку.

— Фух, — сказала я тихо. Дженкс сел мне на колено, укрытое одеялом. — А я уж думала, что я в больнице.

Дженкс прекратил вертеть крыльями, состроил озабоченную мину:

— Вообще-то так оно и есть.

— Нет. — Я нашла рычаги управления и подняла изголовье повыше. — Я думала, я опять… — ладно, ерунда, — прервала я себя, выдыхая, чтобы убрать остатки адреналина.

Я не могла ему сказать, что мне показалось: будто я в детском отделении, когда я не могла подойти включить телевизор, чтобы не задохнуться. Вот эта память и потрясла меня, выведя из забытья. Я поправила простыни, чтобы как можно больше скрыть уродливый халат в бело-синих ромбах. Блин, впервые за восемь лет приехал Робби, а я в больнице?

Дженкс перелетел к длинному прикроватному столику. Когда крылья перестали вращаться, красная дымка возле одного крыла превратилась в кусочек красного пластыря. Я что-то вроде вспомнила: «Скорая», у меня из руки торчит капельница. Помню даже, как фельдшер «Скорой» мне ее ставил. Что-то он ввел — а дальше провал. Случалось, что мне ставили капельницу, но обычно ограничиваются амулетом, если пациент — колдун. Кажется, мое состояние серьезней, чем я думала.

Мой взгляд упал на часы — на обычном месте на стене, где их всегда вешают. Полдень. По ощущениям я вряд ли была без сознания дольше одной ночи. С холодной мостовой в больницу. Была там, а теперь здесь.

На узком вращающемся столе плюшевый жираф, наверное, от мамы. Мягкие игрушки — это она любит. Рядом — миниатюрная роза, вырезанная из камня. От Биса, может быть? Я взяла жирафа в руки, потрогала мягкий плюш в некоторой грусти.

— Миа? — спросила я у Дженкса.

Он опустил крылья, они стали бледно-голубыми.

— Скрылась.

Я тоже нахмурилась ему в ответ:

— Римус?

— И он тоже. — Дженкс перелетел к решетке кровати, чуть проскальзывая. — Он отмахнул Айви обрезком трубы, иначе бы мы его взяли.

Я застыла в тревоге, но спокойствие Дженкса подсказало мне, что ничего страшного.

— Она злее бешеного тролля, — сказал он с мрачной физиономией, — но ничего страшного. Без переломов. Когда она сумела подняться, его уже не было. Она их проследила до ближайшей оживленной улицы, а там — пуф! Замкнули напрямую зажигание на чьей-то машине и сумели пройти блокпосты ФВБ. Эдден рвет и мечет.

И ребенок с ними, подумала я, опуская жирафа на землю. Блин-компот, они давным-давно могли смыться. Дай бог, чтобы Одри была права и баньши и правда никогда не покидали своего города. Иначе мы их никогда не найдем.

Дженкс закинул руку назад, поправляя кусочек пластыря на крыле, и я зарделась, вспомнив, как бросила его Эддену.

— Слушай, ты меня прости за крыло, — сказала я, и он посмотрел на меня — зелеными глазами из-под желтой копны волос. — Это же моя работа? — спросила я, указывая глазами. — Прости меня, пожалуйста.

— Да не, все нормально, — протянул он, вытаскивая руку из-за спины. — Зато у Маталины появилось занятие, кроме как орать на детей. Это случилось в машине у Эддена, когда за Римусом гнались.

Не знаю, поверила ли я ему.