Белая вода

С огромных катушек сматывался трос, сеть вздулась колоколом и открылась, подобно огромной всепоглощающей паутине. Трал исчез из виду. Там, внизу, распорные доски разойдутся, открывая вход в сеть для ничего не подозревающей рыбы.

Впереди на воде уже показалась кровь. И кусочки рыбы. Скоро море оживет в кипении и охоте. Закон моря. Крупная рыба ест мелкую, а человек ест и ту, и другую.

Сеть, как ячеистая пасть, приближалась к косяку, когда откуда ни возьмись появилась огромная рыбоперерабатывающая плавбаза.

Она была серая. На фоне серого моря и уныло-серого неба она казалась призраком, олицетворением серой зимы.

Взвыла туманная сирена, заставившая Роберто вскинуть голову.

— Мадре! — едва слышно прошептал он. Схватив бинокль, он прочел название судна. — «Арен сор».

— Квебекцы! — растерянно пробормотал он. Они редко выходили в открытое море, предпочитая ползать в знакомых водах реки Святого Лаврентия. К тому же они не ладят с Оттавой. Может быть, еще все обойдется.

Но почти сразу в УКВ-рации для связи с берегом затрещал повелительный голос с плавбазы.

Они окликали по-французски. Только по-французски. Роберто понял лишь название своего траулера, исковерканное до неузнаваемости.

Он нервно схватил микрофон:

— "Арен сор", я не говорю по-французски. Кто-нибудь из вас знает английский?

В ответ снова послышалась угрожающе непонятная французская речь, перемежающаяся громом радиопомех.

— Я повторяю, «Арен сор», я не понимаю по-французски. Кто из вас говорит по-английски?

Похоже, что таких на судне не было. Громадная махина плавбазы медленно надвигалась на «Санто Фадо».

Спрыгнув на палубу, Роберто присоединился к сыновьям.

— Обрубать тросы? — обеспокоенно спросил Мэнни.

Роберто колебался. Это был последний замет. И все равно не хотелось терять дорогой трал. А главное — мерзко было расставаться с надеждой поймать Патриарха.

— Подожди. Еще есть время.

Он метнулся к эхолоту и глянул на отметки.

Рыбы остервенело жрали. Экран кипел зеленоватыми пятнами. Смешались треска и мойва, но не было сомнений, кто здесь хищник, а кто жертва.

Трал медленно сметал в хвостовой мешок и треску, и мойву. Как и должно было быть.

Роберто поискал глазами Патриарха. Сначала он его не заметил, отчего возросла надежда, что рыба уже в сети.

Вдруг он возник в поле зрения. Эту отметку нельзя было не узнать. Странно, но рыба-гигант плыла через кипящую массу рыб, направляясь к какой-то отдаленной цели. Она, что ли, не голодна?

Гигант проплыл по прямой через весь косяк и исчез за пределами экрана.

Роберто посмотрел в ту сторону, куда направилась эта рыба. Там была плавбаза. Странно. Треска никогда не плывет по прямой, разве что преследует добычу.

Тяжело вздохнув, он осознал, что упустил возможность, которая бывает раз в жизни.

— Отдать сеть! — заорал он, чувствуя, что слова застряли в горле.

Оба сына бросились к стопорам лебедки и дернули их со злостью и с силой. Барабаны завертелись, тросы хлестнули и скрылись за кормой.

Последняя бухта троса исчезла в холодной негостеприимной Атлантике, и Роберто Резендеса охватила глубокая печаль. Вот так закончился последний замет «Санто Фадо». Недостойно.

* * *

Все последующие события разворачивались с ужасающей быстротой.

С плавбазы спустили два серых баркаса. Они направились к «Санто Фадо». Еще можно было попытаться удрать, но Роберто решил, что это было бы неразумно. Не было доказательств, что он что-нибудь нарушил. Подозрения — конечно, но доказательств — никаких. Трал уже на дне.

Когда баркасы подошли поближе, Роберто и его сыновья с удивлением уставились на сидевших в них людей. Их лица были неестественно белыми. И еще на этих лицах были странные вертикальные голубые линии, образовывавшие симметричный узор вокруг носа.

Роберто припомнил, что рыбаков из Новой Шотландии называли «синеносыми», потому что краска с перчаток переходила на носы, которые часто приходилось вытирать на холоде. Но рыбаки на баркасах Новой Шотландии не красили лица белой краской и не называли свои суда французскими именами.

Лишь когда баркасы подошли к их судну с обоих бортов, стало ясно, откуда эта белизна.

Это был самый натуральный грим. И голубые полоски, образовывавшие завитки, — тоже. Сперва Роберто подумал, что этот орнамент означает рыбу. Это было естественно — рыба была смыслом всей то жизни. Но этот орнамент не был рыбой. Слишком разукрашено. Иногда таким орнаментом покрывают чехлы оружия. У этого орнамента Роберто не знал ни названия, ни значения. Только что-то знакомое в нем было.

— Зачем они так себя разрисовали? — удивленно прошептал Карлос.

— Для защиты от холода, — ответил Роберто, думая, что это может быть правдой. Какая может быть другая причина?

Лодки ткнулись носами в корпус старого траулера и зачалились. Роберто приказал сыновьям помочь. Сам он стоял на качающейся палубе, дрожа в непромокаемых оранжевых штанах и резиновых сапогах, накинув на голову капюшон тускло-серой штормовки. Он все еще думал о Патриархе, которого чуть не поймал.

— Кто из вас говорит по-английски? — обратился он к первому из белолицых, поднявшихся на палубу.