Белая ворона

Пальцы лэрда перебирали ее волосы, окончательно рассыпавшиеся по плечам, но в голосе по-прежнему не было желания, и Маред отказалась от возможности уйти.

— Я не голодна, — сказала она правду.

Лэрд вздохнул, разворачивая Маред так, чтобы обоим было удобнее, и зарываясь лицом в ее волосы. Сказал уже с обычной своей мягкой ласковостью, слегка отдающей вечной усмешкой:

— Ну, тогда потерпи еще немного. Не бойся — сегодня ничего не будет. Устал я что-то…

Замерев, Маред подчинилась рукам, гладящим ее, медленно ласкающим плечи, спину, бока. Слушала ровное тихое дыхание, вдруг обнаружив, что дышат они в унисон, и с отчаянием понимала, что не сможет признаться в разрыве контракта. Только не сегодня!

Потому что все эти дни, почти целый месяц, баргест его побери, лэрд королевский стряпчий каждый день спрашивал, как ее дела. Следил, чтобы Маред вовремя и хорошо поела. Дал время на подготовку проекта и заставил выспаться перед днем его сдачи. Звонил в клинику и приезжал, не получив ответа. Занимался ее сгоревшим вычислителем и подарил занятия по вождению. Потеряв мобилер, стоящий, как дом в провинции, переживал не о расходах, а о безопасности Маред, и потом ни словом не напомнил, не упрекнул. Потому что его действительно интересовало, чем Маред занимается на работе. Настолько, что даже сейчас, уставший, он нашел силы вникнуть в ее слова и дать совет.

И потому уйти сегодня, когда Монтроз настолько измучен, что едва стоит на ногах — невозможно, неправильно, нечестно. Еще один вечер ничего не решит. А завтра они поговорят, и Маред непременно скажет. И это безумие наконец-то закончится.

Глава 15. О любви к своей профессии

Ночью пошел дождь. Первые крупные капли тяжело ударили по оконному стеклу, разбудив Маред, но она попыталась вернуться в уютную теплоту дремы, и лишь когда дождь закапал прямо в лицо, нехотя привстала, закрыла окно и снова нырнула под одеяло. Однако сон исчез напрочь.

Взятый со столика фониль подтвердил: три часа ночи. Дождь лил все сильнее, в оставшуюся щель между рамой и фрамугой приятно тянуло свежестью, и Маред повернулась набок, уставившись в темноту за окном и позволив мыслям свернуть в привычное русло.

Да, ей удалось отказаться от требований Чисхолма. Но было что-то очень подозрительное и угрожающее в его ласковом намеке не торопиться рвать отношения с Монтрозом. Может быть, не дожидаться мерзкого сюрприза? Утром поговорить с лэрдом стряпчим, и если тот скажет, что без постели ему Маред в служащих не нужна, пора собирать вещи.

В голове снова и снова крутилось все, уже передуманное. Что ей могут сделать Чисхолм и его хозяева? Обнародовать камерографии? После угрозы покончить с собой, отправив признание в личную тайную службу королевы, они должны задуматься, доводить ли Маред до такого отчаяния. Так что все было правильно. Судя по романам о лэрде Гилмуре, шантажисты никогда не останавливаются. Уступи им раз — и останешься в их власти навечно. А раз решила — надо выполнять.

Остался главный вопрос: рассказывать ли все лэрду?

Маред содрогнулась, представив, что придется признаться в собственной слабости, глупости и трусости. Монтроз разозлится? Или посмотрит с усталой брезгливостью и удивлением? Ох, проклятье, да пусть бы лучше злился! Правда, он хотя бы поймет, что Маред не продажная женщина, что она согласилась на его предложение нехотя. Но легче ли от этого? Вряд ли он станет думать о ней лучше.

Дождь ненадолго притих, потом припустил с новой силой, весело и буйно хлеща по окну, будто хотел насквозь промыть нежащийся под его прохладными струями мир. Маред повернулась на спину, глянула на светлый потолок, поерзала на неприятно-теплой простыне. Скинула одеяло, но тут же снова повернулась на бок и обняла его руками и ногами, как в детстве. Сон все не шел, хотя фониль услужливо показал, что целый час куда-то провалился. Скоро рассветет. И пора решать.

Положив голову на край одеяла, она на минуточку прикрыла глаза — просто послушать дождь. И проснулась от стука горничной, чтобы через несколько минут торопливых утренних сборов узнать — его светлости снова нет дома. Да что же у него творится? И не связано ли оно с Чисхолмом?

Тье Эвелин, сообщая, что лэрд уехал чуть рассвело, привычно улыбалась. А на завтрак были мясные и творожные блинчики. Тонкие, золотисто-румяные, в дырочках, с сочной душистой начинкой. И кофе какого-то нового сорта. Маред распробовала тонкую горечь с привкусом пряностей и пожалела, что нет времени еще на одну чашку, потому что пить такой кофе второпях-преступление. Ничего, вечером…

«Да не будет ничего вечером, — зло одернула она себя. — Ни кофе, ни блинчиков. Отвыкайте, тье Уинни. Иначе скоро будете у лэрда с рук есть… Малину!»

Злость помогла смыть минутную слабость, но, вставая из-за стола, Маред от всей души поблагодарила экономку, думая, что вот этой спокойной мягкой заботы ей будет не хватать. Пусть даже заботилась о ней тье Эвелин по долгу службы.