Белев. Материалы к истории

Батальон, в котором находилась наша первая рота, наступал от большого села Ярцево. Вот оттуда мы двинулись непосредственно в направлении города Михайлова. Наша рота шла по дороге. 3-я рота наступала с левого фланга, 2-я рота – с правого фланга. Мы шли в лоб, дорогой от Ярцево. Для нас все было ново, так как мы фактически еще не воевали. С нами шел командир батальона, ст. лейтенант Максаков, уже не молодой, но очень храбрый командир. Я тогда еще был совсем не знаком с военными действиями. Когда мы подошли на 200 метров к Михайлову, в воздух взвилась ракета. Я спрашиваю командира батальона:

– Товарищ старший лейтенант, что это?

Он говорит, что это немцы ракеты пускают. И вслед за этим загорелись по бокам дороги скирды клевера. Немцы, таким образом, нас осветили и сразу по нам ударили. Поскольку мы шли ротой развернутым строем, было много убитых и раненых. Здесь мы впервые почувствовали, что такое война. Командир батальона крикнул: – Ложись! – Все легли. Я тут и увидел, что по нас били из домов трассирующими пулями. Огонь был очень сильным. Через некоторое время мы попытались подняться в атаку, но противник нас снова срубил. Пришлось опять лечь. И так мы пролежали около полутора часов. Раненые стонали, просили помощи, но как только кто-нибудь поднимался, – того скашивали. Мы тогда попытались послать в свою часть связного Ролухина, он был самым лучшим связным, очень ловкий и проворный. Но и его подстрелили. Тогда я предложил командиру батальона:

– Товарищ старший лейтенант, нужно чтобы нас во чтобы это ни стало, что нас прикрыли. Тогда мы сможем или отойти, или ворваться в пригород.

– Видишь, говорит Максаков, я послал своего самого лучшего связного и того сбили. Кто пойдет? Хочешь, ступай.

– Давайте я пойду, говорю.

И пошел, т. е. пополз. Когда я выполз за бугор, находящийся там на местности, я уже встал и пошел. Здесь я встретил своих санитаров. Они сидят, а туда боятся идти. Я их прогнал за ранеными, и пока я там ходил, они уже начали таскать раненых. Я стал искать штаб своего полка. Мне попался начальник штаба капитан.

Я ему сказал, что нужно как то выручать нашу роту и весь батальон. Здесь же пришли связные из 2-й и 3-й роты. Там было примерно такое же положение. Я попросил дать нам артиллерийского огня. Начальник штаба сказал, что они никакой связи с артиллерией не имеют, связь порвалась и сейчас они никакой помощи нам дать не могут.

– Как хотите, помочь не могу.

Мне ничего не оставалось делать, как отправиться обратно в свою роту. По дороге я услышал лязг гусениц. Было темно и я мог только догадываться, что это идут танки. Чьи это танки – я не знал. Но я пошел прямо на этот танк. Шел малый танк, идет прямо на меня. Я остановился, вынул пистолет и начал стрелять. Танк остановился. Танкист кричит:

– Чего тебе нужно?

Я ему рассказал в чем дело, что нужно выручать людей. Но он сказал, что у него есть своя задача и поехал дальше.

Потом идет другой танк. Я тут же встал прямо на перед ним и опять стал стрелять. Из танка вылез молоденький танкист, совсем мальчишка. Я ему говорю:

– Послушай, у нас цела рота погибает, поедем, дай ты по немцам. У них там несколько огневых точек.

– А ты знаешь откуда он бьет.

– Конечно знаю.

– А ПТР к него есть?

Правда я не знал, есть ли у немцев там противотанковые средства или нет, но я ему сказал, что ПТР там нет.

– А гранаты у тебя есть, – спрашивает он меня.

– Есть.

– Тогда садись на башню.

Я сел на башню и мы поехали по дороге к деревне. Когда мы появились около наших людей, они испугались, думали – не немцы ли это? Я тогда начал кричать и меня узнали, что это, мол наш политрук Иванов. И этот танкист сделал для нас очень много. Максаков обрадовался, стал людей поднимать, а я на танке поехал в самый пригород. Я показал танкисту откуда бьют станковые пулеметы. Он туда из пушка как следует вдарил, немцы замолчали. Но в этот момент по танку стала бить противотанковая пушка. Тут мой танкист так быстро повернул танк, что я не удержался и свалился. Он уехал, а я там остался. Но здесь немцы, очевидно, испугались и другой пулемет замолчал. А пока мы с танкистом ездили, 3-я рота ворвалась в деревню с левого фланга. Немцы были уже наготове, прицепили пушки к машинам и быстро оттуда уехали. Осталась только одна машина с пушкой. Командир 30-й роты Нычик подбил ее гранатой.

Когда я там был один, вдруг поднялась стрельба из автомата. По-видимому там лежал раненый немец и стрелял. Я бросил с том направлении гранату – стало тихо. Стрельба шла только в самом городе. Я подбежал к дому, где стоял у них пулемет, и увидел, что валяются два убитых немца, а станковый пулемет цел. Кругом все горело. Оттуда я хорошо видел наших, – они лежали, как на ладони. Я начал им кричать, но они меня не слышали. Потом я начал кричать:

– Максаков, Максаков!