Белла

Наступило лето. Это было лето 1914 года. Монархи — родственники Жака — решали судьбу Европы. Но Фонтранж никогда не читал газет. Выйдя из поезда, он провел весь день осматривая Сену; видел ее ребенком до Бара, молодой девушкой до Ромильи, а затем после какого-то непонятного несчастного случая, от которого и он пострадал, видел ее распластанной и размалеванной. Темнело, когда он пришел в отель. Сердце его сжалось, и он с трудом сдерживал слезы, открывая свои чемоданы и вынимая оттуда свое тщательно уложенное платье, безукоризненно чистое, надушенное — последнюю чистоту своей жизни, свой серебряный несессер с его наивными флаконами, наполненными бензойной настойкой, туалетной водой, все свои туалетные принадлежности, которые после пятидесятилетнего опыта получили дополнение в виде шелковой нитки для зубов и лака для ногтей.

Он бродил по Парижу несколько дней. Это были великолепные летние дни. Солнце точно таяло в небе и появлялось только вечером, разливая вокруг Триумфальной арки реки крови. Этого однако было слишком мало для европейских кабинетов. Но слишком много для Фонтранжа, глаза которого наполнялись слезами. Фонтранж разгуливал, осматривал памятники и окрестности, посещение которых он все откладывал, и теперь осматривал все, точно приготовлялся умереть. Изучая одну из исторических картин Версаля, он нашел одного Фонтранжа при взятии Смалаха. Этот Фонтранж был ад'ютантом короля, и художник изобразил под ним чистокровного мерина, тогда как в этот день Фонтранж выехал на знаменитом Мажордоме — гордости и славе государственного коннозаводства. Фонтранж не думал, что живопись может быть так лжива. Все ложь в этом мире, даже краски.

Он осмотрел Лувр, а затем отправился в бедные кварталы и бродил там среди довольно грязной толпы. Хозяйки смеялись над этим длинным чортом в гетрах. Но он был таким типичным французом по всем своим манерам, что никому во всем двадцатом округе Парижа не приходила в голову мысль, несмотря на политический кризис и несмотря на его монокль, назвать его шпионом. Но его называли Верцингеториксом [20]. Он был Верцингеториксом, сложившим свое оружие перед злом. В один праздничный день в трамвае по пути из Бельвиля его оскорбил апаш. В защиту Фонтранжа выступила девушка. Он улыбался. Он поднимался на свою Голгофу по фюникюлеру. Он осмотрел Бют-Шомон, парк Монсо, населенный тысячью Жаков. Когда ему приходилось приближаться к какой-нибудь башне, он всходил на нее, будь то колонна Бастилии или Эйфелева башня. Он облокачивался на решотку и смотрел, как течет эта Сена, в которой не было больше ни одной капли чистой воды из источников Фонтранжа. Он чувствовал себя плененным насекомым, существом без цели, и его терзала мысль о самоубийстве.

Затем он возвращался в отель. Вид его несессера удерживал его на этом этапе его жизни. Этот барсук из тонкого серебра, эти бритвы, вся эта сталь и все это золото, к которому до сих пор прикасались только здоровые руки!

Особенно запах бензоя казался ему истинным запахом его прошлого существования, его счастья. Но однажды он вылил бензой в умывальник и заменил первой попавшейся на глаза туалетной водой. Два дня комната его пахло бензоем. Он настеж открывал окна, и все-таки прошлая его жизнь не выходила из комнаты. Свое специальное мыло он заменил мылом Пирса. А! чего бы он не заплатил за то, чтобы перевоплощение его совершилось просто переменой формы его флаконов и содержания его тюбиков!

Он все откладывал исполнение своего решения и наслаждался счастливыми воспоминаниями, по вечерам открывая этот чемодан прошлого. Однажды у парикмахера он согласился воспользоваться услугами маникюрши. Она взяла его за руку; у него было впечатление, будто он в последний раз дает свою руку чистоте. В тот же день он нашел в отеле письмо от своего сына. Жак жаловался на жестокие боли в голове. Он страдал, страдал, как в тот день, — прибавлял он, — когда десяти лет он упал с лошади. Он хотел доставить удовольствие отцу, сделав намек на тот год, когда между ними была самая большая дружба. Фонтранж вышел из отеля.

Он бродил по Монмартру, останавливаясь перед кафе, сталкиваясь у различных дверей с одним и тем же продавцом кукол и одними и теми же музыкантами, за которыми он следовал бессознательно.