Белла Ахмадулина

Ах, мало мне другой заботы,
обременяющей чело, —
мне маленькие самолёты
всё снятся, не пойму с чего.

Им всё равно, как сниться мне:

то, как птенцы, с моей ладони
они зерно берут, то в доме
живут, словно сверчки в стене.

Иль тычутся в меня они

носами глупыми: рыбёшка
так ходит возле ног ребёнка,
щекочет и смешит ступни.

Порой вкруг моего огня

они толкаются и слепнут,
читать мне не дают, и лепет
их крыльев трогает меня.

Ещё придумали: детьми

ко мне пришли и со слезами,
едва с моих колен слезали,
кричали: «На руки возьми!»

А то глаза открою: в ряд

все маленькие самолёты,
как маленькие Соломоны,
всё знают и вокруг сидят.

Прогонишь – снова тут как тут:

из темноты, из блеска ваксы,
кося белком, будто таксы,
тела их долгие плывут.

Что ж, он навек дарован мне —

сон жалостный, сон современный,
и в нём – ручной, несоразмерный
тот самолётик в глубине?

И всё же, отрезвев от сна,

иду я на аэродромы —
следить огромные те громы,
озвучившие времена.

Когда в преддверье высоты

всесильный действует пропеллер,
я думаю – ты всё проверил,
мой маленький? Не вырос ты.

Ты здесь огромным серебром

всех обманул – на самом деле
ты крошка, ты дитя, ты еле
заметен там, на голубом.

И вот мерцаем мы с тобой

на разных полюсах пространства.
Наверно, боязно расстаться
тебе со мной – такой большой?

Но там, куда ты вознесён,

во тьме всех позывных мелодий,
пускай мой добрый, странный сон
хранит тебя, о самолётик!

1962

Сказка о дожде в нескольких эпизодах с диалогами и хором детей

1

Со мной с утра не расставался Дождь.
– О, отвяжись! – я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
вновь шёл за мной, как маленькая дочь.

Дождь, как крыло, прирос к моей спине.

Его корила я:
– Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам!
Что ты нашёл во мне?

Меж тем вокруг стоял суровый зной.

Дождь был со мной, забыв про всё на свете
Вокруг меня приплясывали дети,
как около машины поливной.

Я, с хитростью в душе, вошла в кафе

и спряталась за стол, укрытый нишей.
Дождь под окном пристроился, как нищир
и сквозь стекло желал пройти ко мне.

Я вышла. И была моя щека

наказана пощёчиною влаги,
но тут же Дождь, в печали и отваге,
омыл мне губы запахом щенка.

Я думаю, что вид мой стал смешон.

Сырым платком я шею обвязала.
Дождь на моём плече, как обезьяна, сидел.
И город этим был смущен.

Обрадованный слабостью моей,

Дождь детским пальцем щекотал мне ухо.
Сгущалась засуха. Всё было сухо.
И только я промокла до костей.

2