Белла Ахмадулина

Наскучило уже, да и некстати
о знаменитом друге рассуждать.
Не проще ль в деревенской благодати
бесхитростно писать слова в тетрадь —

при бабочках и при окне открытом,

пока темно и дети спать легли…
О чём, бишь? Да, о друге знаменитом.
Свирепей дружбы в мире нет любви.

Весь вечер спор, а вам ещё не вдоволь,

и всё о нём, и всё в укор ему.
Любовь моя – вот мой туманный довод.
Я не учёна вашему уму.

Когда б досель была я молодая,

всё б спорила до расцветанья щёк.
А слава что? Она – молва худая,
но это тем, кто славен, не упрёк.

О грешной славе рассуждайте сами,

а я ленюсь, я молча посижу.
Но чтоб вовек не согласиться с вами,
что сделать мне? Я сон вам расскажу.

Зачем он был так грозно вероятен?

Тому назад лет пять уже иль шесть
приснилось мне, что входит мой приятель
и говорит: – Страшись. Дурная весть.

– О нём? – О нём. – И дик и слабоумен

стал разум. Сердце прервалось во мне.
Вошедший строго возвестил: – Он умер.
А ты – держись. Иди к его жене.

Глаза жены серебряного цвета:

зрачок ума и сумрак голубой.
Во славу знаменитого поэта
мой смертный крик вознёсся над землей.

Домашние сбежались. Ночь крепчала.

Мелькнул сквозняк и погубил свечу.
Мой сон прошёл, а я ещё кричала.
Проходит жизнь, а я ещё кричу.

О, пусть моим необратимым прахом

приснюсь себе иль стану наяву —
не дай мне Бог моих друзей оплакать!
Всё остальное я переживу.

Что мне до тех, кто правы и сердиты?

Он жив – и только. Нет за ним вины.
Я воспою его. А вы – судите.
Вам по ночам другие снятся сны.

1974

Зимняя замкнутость

Булату Окуджаве