Белла Ахмадулина

Мне дан июнь холодный и пространный
и два окна: на запад и восток,
чтобы в эпитет ночи постоянный
вникал один, потом другой висок.

Лишь в полночь меркнет полдень бесконечный,

оставив блик для рыбы и блесны.
Преобладанье прйзелени нежной
главенствует в составе белизны.

Уже второго часа половина,

и белой ночи сложное пятно
в её края невхожего павлина
в залив роняет зрячее перо.

На любованье маленьким оттенком

уходит час. Светло, но не рассвет.
Сверяю свет и слово – так аптекарь
то на весы глядит, то на рецепт.

Кирьява-Лахти – имя вод окольных,

пред-ладожских. Вид из окна – ушёл
в расплывчатость. На белый подоконник
будильник белый грубо водружён.

И не бела цветная ночь за ними.

Фиалки проступают на скале.
Мерцает накипь серебра в заливе.
Синеет плащ, забытый на скамье.

Четвертый час. Усилен блеск фиорда.

Метнулась птицы взбалмошная тень.
Распахнуты прозрачные ворота.
Весь розовый, в них входит новый день.

Ещё ночные бабочки роятся.

В одном окне – фиалки и скала.
В другом – огонь, и прибылью румянца
позлащена одна моя скула.

5–6 июня 1985

Сортавала

Черёмуха белонощная