Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась

Я наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть зрелище из окна квартиры Антонеллы. Анто в свою очередь высунулась из другого окна и позвала меня, стараясь перекричать толпу. Под нами была бурлящая масса людей в футбольных шортах эпохи Возрождения – длинных и по фасону напоминающих бриджи, только мешковатых и с завязками на коленях. У одной команды шорты были в фиолетово-белую полоску, а у другой – в фиолетово-синюю.

– Sempre viola[92], – крикнула мне Антонелла через окно.

Ближайший ко мне Адонис объяснил, что уже прошло два матча, в которых команды выбывали одна за другой, пока не остались только две, играющие сегодня.

– А какие правила? Как в современном футболе? – спросила я, и он рассмеялся.

– Смотри – и увидишь.

Вечером, накануне отъезда в Испанию, Дино рассказал мне немного об истории Calcio Storico. Он как раз готовил соус для пасты из свежих молодых цукини, сезон которых наконец наступил, с ломтиками грудинки, под белым вином.

– Amore, ты, конечно, знаешь, что футбол – моя страсть?

Конечно, я знала и знала даже, что он преданный болельщик флорентийского футбольного клуба «Фиорентина», или, как его еще называли, «Фиолетовых».

– А все потому, что это мы во Флоренции придумали футбол!

Заявление, разумеется, было слишком сильное, но Дино объяснил, что это состязание уходит своими корнями в шестнадцатый век и раньше в нем принимали участие аристократы и знать.

– Сейчас, конечно, все изменилось настолько, что большинство игроков в прошлом имеют судимость…

Эта деталь меня заинтриговала, и теперь, наблюдая за коренастыми мужчинами в наколках и шрамах, бегающими по игровому полю, я готова была поверить в то, что это правда. Казалось, на поле их сотни – Адонис рассказал мне, что в каждой команде было по двадцать семь игроков. Когда началась игра, свалка, которую они устроили, напоминала скорее регби, чем футбол. Игроки валили своих соперников на землю, грубо хватали друг друга, пихали и даже пинали под зад, независимо от того, близко или далеко находился мяч. Всякий раз, когда мяч приближался к воротам, но особенно когда кто-то кого-то ударял, что случалось довольно часто, толпа приходила в неистовство. Несмотря на все усилия судьи, который бегал по полю с белым пером – знаком своей власти, – игра несколько раз превращалась в массовое побоище. Я потрясенно посмотрела на Антонеллу, но она самозабвенно кричала игрокам, грозя кулаком из окна. Все балконы и окна в домах по периметру площади были заполнены людьми, которые кричали и отчаянно жестикулировали. Даже la mamma, заглянувшая, чтобы узнать, как продвигается игра, что-то крикнула, приложив ладони ко рту.

Адонисы завороженно следили за игрой – в основном, конечно, за загорелыми мускулистыми игроками, бегавшими по полю. Зрители, как и игроки, совершенно вышли из-под контроля – они ругались, ссорились и даже дрались на трибунах.

Мне вдруг стало смешно: я вспомнила, как удивлялся Джузеппе, что столь утонченное искусство и архитектура были созданы людьми неотесанными и грубыми, уличным отребьем. Пожалуй, даже в Дино его воинственность и стремление к доминированию могли бы легко перейти в агрессию. Мне нетрудно было представить его грозой флорентийских улиц шестнадцатого века, в трико, пышных коротких штанах и перьях, с мечом наголо, готового броситься на врага, едва только он перейдет Понте Веккио. Взглянув снова на невероятные костюмы с рюшечками, мускулистые тела, перья, сброшенные на песок, флаг Флоренции с ирисом, полощущийся над трибунами, беснующуюся толпу, выкрикивающую ругательства, я невольно задалась вопросом, так ли уж изменилась Флоренция за пять столетий, не считая одежды.

Потом всей толпой, вместе со всеми моими соседями по Сан-Никколо, мы отправились на берег Арно смотреть, как взрываются яркими красками фейерверки над Сан-Миниато. Это зрелище стало кульминацией праздника Святого Иоанна. Огни озарили весь город, и казалось, что река полыхает. Жаркий день, будто бы достигнув точки кипения, постепенно испарялся, сменяясь бархатным, тихим вечером. Мне хотелось, чтобы в этот момент Дино был рядом, и я инстинктивно вынула телефон, чтобы проверить, не звонил ли он. Он был в отъезде уже два дня и до сих пор не написал мне ни словечка.

Сначала это показалось мне странным, но потом я убедила себя, что в Испании у него куча дел, друзья и, может быть, телефон плохо ловит. Скоро он мне напишет; он ведь заверил меня перед отъездом, что найдет способ выйти на связь. Я сфотографировала фейерверк и отправила ему фотографию, надеясь, что он позвонит, как только ее получит. Но ни звонка, ни ответного сообщения не было. Я увидела, что Антонелла смотрит на меня, и улыбнулась сквозь слезы.

– Он скоро позвонит, не переживай, – тепло ответила она, взяв мою руку в свои.

Я кивнула, глядя на расцвеченное огнями небо. Но впервые за несколько месяцев во Флоренции меня охватило беспокойство, и я не могла в полной мере насладиться этой красотой.