Bella Германия

Джованни победил, и даже то, что он влез в долги, ничего не меняло. Мать приняла на себя командование кухней, чтобы никто не говорил потом, что Маркони забыли в Милане сицилийские традиции. Три дня с раннего утра и до позднего вечера Кончетта, Джульетта и мать Розарии метались между кухней и выставленными на поле столами. И когда утром в день свадьбы Джованни явился к матери в белом костюме, Кончетта поцеловала его в лоб.

– Это счастливейший день в моей жизни, – сказала она.

Джульетта выглядела до странности отрешенной. Она накрывала столы и готовила, при этом ее душа продолжала жить своей жизнью, о которой не имел ни малейшего понятия даже брат-близнец. Он думал, что сестра ревнует. До сих пор она оставалась самым близким ему человеком, а теперь на это место претендовала другая. Как было объяснить Джульетте, что ее опасения напрасны?

В последнюю очередь рассчитывал Джованни обрести в лице Розарии человека, с которым он мог бы откровенничать. Такой человек у него уже был. Многочисленным немецким подругам Джованни оставалось только удивляться, как мог этот игривый жизнелюб выбрать в жены дремучую деревенщину. Розария не имела ничего общего с эмансипированными немками, но Джованни нравилось в ней именно это. Она была матерью их будущих детей. И спустя десятилетия, окруженный толпой многочисленных внуков, Джованни мог с уверенностью утверждать, что это решение было самым верным в его жизни.

Что касалось Винченцо, для него родина предков была огромной игровой площадкой под открытым небом. Он вошел в подростковый возраст – уже не ребенок, которым может помыкать всяк кому не лень, и у него вся жизнь впереди. Впервые он проводил каникулы не в Милане. Путешествия семья Маркони себе позволить не могла, поэтому на лето они оставались в городе, где мальчик был предоставлен сам себе. Винченцо это вполне устраивало.

В отличие от большинства одноклассников, чаще всего он сидел в библиотеке, за книгами о Леонардо да Винчи и изобретателях Нового времени. Томас Джефферсон и Изамбард Брюнель, Карл Бенц и Фердинанд Порше, наконец, Вернер фон Браун, проектировавший в Америке ракеты для полетов на Луну, – он взахлеб читал о людях, изменивших мир, оставивших после себя нечто значительное. На Салине Винченцо также планировал не расставаться с книгами, которые взял с собой. Но красота острова заставила его забыть и об изобретателях, и о чтении.

Винченцо либо плескался в море, либо бродил по холмам с дядей Джованни, который научил его, как нужно вскрывать ножом морских ежей и доставать ложкой мякоть. В корзинах рыбаков Винченцо рассматривал gamberetti di nassa – креветок с голубовато-зелеными яйцевидными наростами на животе. Или парусниц, велелл, – диковинных морских обитателей с прозрачными «парусами». Но особенно его восхищали алискафы – суда на подводных крыльях, появившиеся совсем недавно. Их полет-скольжение над водой приводил его в восторг.

Именно такой и представлял Винченцо свою жизнь – как полет наперекор стихиям, победу над природой с помощью разума. Изобретение сицилийских инженеров, алискафы были гордостью островитян, а рыбакам, до сих пор ходившим в море под парусом, казались настоящим чудом.

На островах архипелага мало что изменилось за последние десятилетия. Настоящей сенсацией стало появление телевидения, а до того – электричества в домах и телефона, единственный аппарат был установлен в одном из баров на площади.

Но именно здесь, на забытом богом южном острове, в жизнь Винченцо вошло то, что перевернуло все его представления о мире.

Ее отец, дон Калоджеро, состоял в свойском родстве с семейством Чифарелли. Последние были богаче Маркони, жили и учились в Палермо. Дон Калоджеро держал адвокатское бюро и владел участком земли на окраине Мальфы, из-за которого в первую очередь и прибыл на Салину, и лишь во вторую – из-за свадьбы Розарии и Джованни.

Дон Калоджеро одним из первых понял, сколь богатые возможности таит местное виноделие. На протяжении столетий славу Салины составлял один-единственный сорт вина, производимый именно в Мальфе, – «Мальвазия-делла-Липари». Древние греки называли «нектаром богов» этот золотистый, сладкий напиток. За последние сто лет цены на него в Неаполе, Париже и даже в Нью-Йорке взлетели немыслимо. Но завезенная из Америки виноградная вошь, филлоксера, уничтожила большую часть виноградников, и многие островитяне постепенно покинули родину. Поначалу – на тех самых судах, что завезли вошь, – отправились в Америку и Австралию, а позже, подобно Энцо, Джованни и Джульетте, – на север Италии с его автомобильными заводами.

Оставшиеся крестьяне продолжали заниматься уцелевшими виноградниками, продавали вино на другие острова архипелага и на Сицилию. Но на международном рынке салинское вино практически забыли. И только Калоджеро понял, что у янтарной «Мальвазии» прекрасное будущее.