Белладонна

Белладонна — неземное видение. Она, конечно, всегда неземная. Но сегодня она превзошла саму себя.

Постепенно собираются гости, представление начинается. Тела и платья женщин раскрашены в цвета бронзы, золота, меди; другие, изображающие воздух — в прозрачных одеждах со струящимися шлейфами из белого и голубого газа. Феи огня наряжены в красное и оранжевое; одна пламенная леди покрыла кожаный ковбойский костюм подпалинами, будто свихнувшийся Дейл Эванс. Кое-кто из водяной стихии принес аквариумы с золотыми рыбками в цвет своих нарядов; один не в меру рьяный болван нацепил маску с трубкой для ныряния. Один джентльмен, вообразив себя крестьянином, напялил под белый смокинг деревенскую рубаху и заправил грубые плисовые штаны в поношенные сапоги да в придачу еще и заляпал лацканы глиной. Видимо, он никогда не приближался к земле теснее, чем сегодня. Хорошее дополнение к костюму — вилы, но мы все же заставляем его сдать их при входе.

Мне так нравится его хитроумная простота, что я занимаю место за соседним столиком, а Белладонна на время удаляется к себе в кабинет поправить парик. Он называет себя — Пиригрин Бэррелл — и представляет нам своих друзей: Селеста Люкейр, редактор журнала моды «А-ля Мод»; другой редактор, Беттина Баррон; их главный фотограф Джонни Минк и его приятель Скотти Таннахилл, у обоих на лице застыли высокомерные ухмылки. И еще один друг, Гай Линделл. Крестьян среди них нет. Проклятье. Типы из мира моды всегда действовали мне на нервы. Самодовольные ханжи, они свято верят в правильность линии юбок, которую строго-настрого велят своим читателям ежемесячно менять. Но кому до них есть дело? Мы привыкли иметь собственных портных и швей, они могут воплотить в жизнь все, чего только ни пожелает наше сердце, поэтому я даже не знаю, как войти в универсальный магазин, и уж тем более не стану покупать наряды из тех, что навязывают мне дурацкие журналы.

Не могу отказать в добром слове Селесте, хоть она и невероятная худышка. Ее платье очень красиво — наряд в крестьянском стиле от Жака Фата. Она похожа на Марию-Антуанетту в день сельского пикника, лиф ее платья зашнурован золотыми лентами, широченная юбка сшита из разноцветных лент, скрепленных вместе. И что еще занятнее, ее ожерелье сделано из крохотных зажигалок, связанных между собою простой суровой ниткой. От такого наряда Брайони пришла бы в восторг, но все-таки я с трудом сдерживаю желание измазать очаровательные белые чулочки Селесты грязью с костюма Пиригрина, хоть за это она и пнет меня свой балетной туфелькой. Беттина далеко не так элегантна: она, по примеру мазохисток наполеоновской эпохи, пропитала почти прозрачное платье водой и наверняка схватит жестокую простуду. Джонни и Скотти изо всех сил стараются не потеть в одинаковых меховых куртках. Наверняка они долго обдумывали свои наряды. Не зря приятели прозвали Джонни Хорьком. Придется напомнить ему, что хорьки — близкие родственники грызунов.

Потом я замечаю, что они беседуют о каком-то человеке, которого они называют социопатическим сквайром, и настораживаюсь. Может быть, это и есть та самая ниточка. Только британец, страдающий наследственным садизмом, способен наградить своего отпрыска нечеловеческим именем Пиригрин. У Гая тоже заметен английский акцент. Поэтому я подзываю официанта, велю ему привести Джека и прошу того передать Белладонне, чтобы она поскорее присоединилась к нам.

— А на прощание он подарил ей кожаную куртку ручной работы от Ригби и Пеллета, расшитую бриллиантами, — рассказывает Пиригрин.

— Все говорили, что это долго не протянется, — самодовольно улыбается Беттина.

— А все потому, что она, Микаэла, просто не хотела ничего замечать. Например, однажды она вернулась домой и обнаружила в спальне молодую женщину, привязанную к кровати. Та билась в истерике. Оказывается, он оставил ее там, пошел выпить, да и забыл про нее.

— А Микаэле это нравится, — замечает Селеста. — Она сама купила наручники и пользуется ими вместо колец для салфеток. — Она изящно отпивает глоток коктейля «Белладонна». — Но, Перри, милый, честное слово, не понимаю, как ты их выносишь. Иногда мне кажется, что твои друзья для тебя глуповаты.

— Ничуть не глуповаты, — возражает Перри. — Кто-кто, но не сквайр Саймон. Он просто немного эксцентричен.

— Как это? — спрашивает Хорек.

— Например, — поясняет Перри, — он ни разу в жизни не был в Германии, но почему-то требует, чтобы его называли Шульце. Клянется, что его любимый фильм — «Хайди».

— Скорее уж «Триумф воли», — ворчит Гай. Его единственная уступка теме нашего бала — маска из бронзовой кожи, галстук-бабочка из яркого бронзового шелка да кушак.

— Шульце обожает кожаные штаны, — продолжает Беттина. — И, привязывая своих злополучных любовниц к кровати, он всегда напевает «Эдельвейс». А потом заставляет несчастную девушку любоваться на альпийский пейзаж, который он собственноручно нарисовал на оконных шторах. Гай, ты, наверное, слышал об этом.