Белладонна

Элайджа превратился в статую и, кажется, едва понимал, что ему говорят, пока смотрел на дочь пустым взглядом. Только дрожащие губы и руки давали понять, что он услышал ее, хотя сейчас времени на раздумья не осталось.

Блайт полностью опустошила желудок и забилась в конвульсиях, отчаянно хватая ртом воздух.

Из своего угла жнец сделал шаг вперед.

Сигна повернулась к нему.

– Не смей. – Сейчас ее единственным желанием, самым сильным за всю жизнь, являлось спасение Блайт. Она захотела сказать Ангелу смерти, что он в долгу перед ней за всю причиненную боль. Но это не совсем правда. Смерть не обязана искупать свое существование. А Блайт и так прожила дольше, чем суждено. Но все же недостаточно долго.

– Дай ей еще один шанс, – вместо этого прошептала Сигна, не заботясь, что на нее смотрели и могли посчитать сумасшедшей. – Я прекращу это. Дай мне еще один шанс.

Сейчас существовала только она, жнец и скованная льдом комната. Морозный воздух сжал легкие, и она упала на колени.

Смерть невозможно контролировать. Ты должна уяснить это, Сигна. Должна понять.

– Я знаю, ты можешь это сделать, – умоляла она, отмахнувшись от его слов. – Мы спасли ее однажды и можем сделать это снова. Всего один раз, пожалуйста.

Кто-то другой больше заслуживает смерти?

Вопрос оказался непростым испытанием. Если она хочет спасти чью-то жизнь, то должна взамен забрать другую. Возможно, это окажется жизнь случайного человека, или ей придется выбрать самой. Для Сигны это не имело значения, сегодня ночью она не позволит Блайт умереть. Поднявшись на ноги, она пробилась сквозь холод и сдерживающие ее тени – и встала между Ангелом смерти и кузиной.

Не будь дурочкой. Жестоко заставлять ее так страдать. В его словах имелась доля правды. Блайт походила на ходячий труп, бледная полупрозрачная кожа обтягивала торчащие кости. Она не могла даже повернуть голову и взглянуть на Сигну, слишком истощенная, чтобы бороться за жизнь.

– Все хорошо, – снова и снова шептала она тихим, безжизненным голосом. – Хорошо. Мне уже пора.

Сигну бросило в холодный пот, одежда намокла и прилипла к коже. Этого не должно было случиться. Теперь, когда Марджори раскрыли, Блайт могла бы выздороветь.

Нужно всего два слова. Всего приказ, и Блайт получит еще один шанс.

– Сделай это. – Голос Сигны прозвучал твердо, обращенный не к кузине, а к наблюдающему жнецу. – Она не умрет сегодня.

Ты осознаешь последствия? В его вопросе не слышалось осуждения, только стремление донести всю серьезность такого решения. Ты играешь с Роком судьбы, Сигна. Играешь в Бога.

– Мне все равно, – ответила она, и это было правдой. – Сделай все возможное. Если я хоть немного дорога тебе, помоги ей.

Он пристально посмотрел на Блайт, тени вокруг него слегка рассеялись, когда он склонил голову.

Прекрасно.

Дыхание Блайт тут же восстановилось.

Жнец исчез, оставив позади спящую девушку, сбитого с толку мужчину, раскрасневшуюся женщину и девушку, которая только что без колебаний приговорила к смерти другую душу. Девушку, в чьей крови бурлила сила.

Сила опьяняла, и Сигна могла бы с головой утонуть в ней, настолько это было приятное ощущение.

– Ты ведьма, девочка? – спросила Марджори дрожащим голосом. – Что ты сделала?

Но Сигне и не нужно было отвечать. Элайджа возник перед женщиной с безумным взглядом и багровым лицом, дрожа от гнева.

– Покажи руки. – Должно быть, он научил Блайт ранить одним лишь словом. Будь поместье поменьше, оно рассыпалось бы от его голоса.

Марджори попятилась.

– Элайджа, я бы никогда…

– Сними перчатки и покажи мне руки! – Он двинулся на нее, каждый шаг смертоноснее предыдущего, едва сдерживая ярость.

Марджори неуверенно отступила назад, и Сигна быстро вжалась в стену, когда он схватил ее за запястье и сдернул перчатку. Он всего раз взглянул на ее пальцы и отпустил руку, на лице мужчины отразились боль и отвращение.

– Тебе всегда было наплевать на Блайт. – Его слова сочились ядом, когда он навис над ней так близко, что прижался грудью к ее груди. – Ты никогда не заботилась о ней, так же как не заботилась и о Лилиан. Она была хорошей женщиной, Марджори. И дети ведь ни в чем не виноваты. Как ты могла покуситься на них? На Перси?

Странный звук вырвался из горла Марджори, что-то среднее между вздохом и фырканьем.

– С твоей стороны нелепо даже думать о том, что я могла им навредить, и ты это знаешь. Я бы никогда их не тронула!

Он сжал зубы и указал на дверь.

– Я хочу, чтобы ты ушла.

Марджори ухватилась за дверной косяк, словно заявляя о правах на комнату.

– Ты не можешь так поступить.

– Я поступлю, как захочу. – Мерцание масляной лампы отбрасывало тень на лицо Элайджи, отчего его щеки показались впалыми. – Не желаю видеть твое лицо в окрестностях Торн-Гров. Уходи сейчас же, или я вызову констебля.