Беллинсгаузен

Козырнули, вышли на воздух — тепло, весна, с крыш каплет. Собрали сундучки-рундучки и отправились в порт разыскивать свой новый дом.

8

   — Наша цель была чистая. В том вижу я многое, хоть неуспех и сразит в истории наше дело. Пусть как угодно нас судят потомки, и о них не так я забочусь. Но сказал бы им я лишь одно с достоверностью: дай Бог, чтоб всегда в России было поболее людей, ни крови, ни грязи не опасаясь, всеми способами, зубами, когтями, чистый замысел отстаивать бы умели, — говорил Пётр Алексеевич Пален, главный зачинщик заговора против Павла I, навсегда уезжая от государственных забот в деревню.

Другие комплотцы тоже получили приказ покинуть столицу и держаться подальше от государя. Лишь Леонтию Леонтьевичу Беннигсену удалось вновь поступить на службу[14], поучаствовать в войнах против Наполеона.

Открывался календарь нового века. Начиналось новое царствование. Александр I вернул из ссылки двенадцать тысяч офицеров и чиновников, освободил триста подследственных из Тайной экспедиции при Сенате, разрешил ходить в круглых шляпах, носить длинные волосы и брюки. Запретил более применять телесные наказания к дворянам, сословным гражданам, священникам.

В Европе наступило призрачное затишье. Бонапарт занялся преобразованием системы управления собственной страной, диктовал проекты для своего Кодекса, ссылал уцелевших якобинцев, а Александр в согласии с членами Негласного комитета и министром внутренних дел Виктором Павловичем Кочубеем, другом своим сердечным, решил жить в мире со всеми странами, избегать дипломатических конфликтов.

В это время флотскую молодёжь встревожила весть о том, что новый государь распорядился снаряжать морскую экспедицию в Русскую Америку, так называли тогда Аляску[15]. Александр I решил воплотить в жизнь намерения своей великой бабушки: осуществить кругосветный вояж, прерванный начавшейся шведской войной и смертью Григория Ивановича Муловского, которого прочили в командиры экспедиции.

Теперь кругосветное плавание должны были совершить Юрий Фёдорович Лисянский и Иван Фёдорович Крузенштерн. С Лисянским уже встречался Фаддей Беллинсгаузен, когда тот навещал в кадетском лагере у Ораниенбаума брата Анания.

Как же свела судьба этих моряков? Познакомились они в гардемаринской каюте во время практики. В Корпусе Лисянский и Крузенштерн состояли в разных ротах и не знали друг друга. Пылкому, подвижному, легковозбудимому Лисянскому из Малороссии поначалу скучным показался педантичный Крузенштерн. Крузенштерн лежал на койке и читал книжку «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие, за 1758 год». Лисянский занял своё место в каюте и скоро заснул, убаюканный шорохом волн за бортом и мерным покачиванием корабля. Когда он проснулся, то увидел Крузенштерна в той же позе, закрытая книга лежала у него на животе, пальцы покоились на её мягкой обложке. Глаза были открыты и глубоко задумчивы.

   — Что с тобой, Иван? — встревожился Лисянский.

   — Да вот прочитал про Беринга, про путь его тяжкий во тьму незнания... — после некоторого молчания произнёс Крузенштерн. — Такой кончине позавидовать можно... Искали северо-западный проход из Тихого в Атлантический... Как Кук, Лаперуз. Неужто нет того прохода на самом деле?

   — Выходит, так.

   — А может, просто льды, погоды, злая судьба не пускают?

   — Ты мечтаешь побывать в тех водах?

   — Надеюсь, — односложно ответил Крузенштерн и мечтательно смежил веки.

«Да не такой уж он сухарь, — с теплотой подумал Юрий. — Вон сколь разнообразна и любопытна земля — леса, поля, реки, горы... А море одно и то же: небо, вода, пенные волны, пустой горизонт, а оно ему милей. Дай мне, пожалуй...»

Мичманские и лейтенантские Звания оба получили, плавая много лет на британских судах и немало повидав. В этих походах Крузенштерн записывал в подробностях свои мысли и наблюдения. Получилась объёмная мемория в двадцать шесть листов, исписанных с обеих сторон. С этим «Начертанием» он и явился в Россию осенью 1799 года. Здесь его пухлый пакет закочевал по рукам морских и торговых ведомств, как бутылка, брошенная в океан с бедствующего корабля.

Не скоро, но всё же получил Крузенштерн ответ от командующего морскими силами адмирала Кулешова. Григорий Григорьевич был сам человек учёный, трезвомыслящий, довольно близко стоявший к императору Павлу. Прожект кругосветного плавания к Русской Америке, как тогда называли Аляску, открытую русскими людьми, он не отвергал категорически, но и отзывался холодно: «Надлежит промышлять о гораздо важнейших делах, нежели о предприятиях, коих успех кажется сомнительным».

Крузенштерн понял, что морское ведомство не станет финансировать его экспедицию. Тогда он решил заинтересовать выгодой частных лиц. Странствуя на фрегате «Оазо» под начальством капитана Линзи, на острове Пенанг в Малакском проливе Иван подхватил тропическую лихорадку и провёл в беспамятстве между жизнью и смертью несколько недель.

Очнувшись, он узнал, что фрегат давно покинул остров. Тогда он нанялся на купеческое судно и добрался до Кантона — единственного китайского порта, открытого для торговли.