Беллона

- Мой рыцарь - Девлет Ахмадович. - Она ласково коснулась локтя спутника, и тот замигал единственным глазом. - Он меня опекает. Вот вздумал, будто мне неудобно квартироваться с другими сестрами. Предполагаю, что отыскал помещение, которое сдается внаем. В наших лагерных условиях это равносильно чуду. Я угадала?

- Сейчас сами увидите, - буркнул штабс-капитан. - Мы, собственно, пришли.

Он остановился перед беленьким глинобитным домиком в одно окно, похожим на кукольный. Ступил на резное крылечко, отпер ключом аккуратную дверь.

Внутри всё было такое же опрятное, любовно сделанное: стены в татарских коврах, пол из плашечного паркета, на тахте разноцветные подушки.

- Вышло немного по-восточному, - смущаясь, стал объяснять Аслан-Гирей, - но это из-за того, что татарское легче было достать… Тут вот маленькая комната - в шкафу посуда, самовар, спиртовой кофейник… Печка железная на угле, чтобы осенью не мерзнуть.

Лекс обратил внимание, что стол накрыт на два прибора: печенье, чашки, бокалы, бутылка вина. Зло изумился про себя: неужто этот кривоносый рассчитывает обустроить здесь с Иноземцовой любовное гнездышко? Ну и самомнение!

- Прелесть какая! - воскликнула Агриппина. - Неужели это сдается? Представляю, сколько просят за такие хоромы!

- Это выстроено специально для вас. - Штабс-капитан заговорил быстро, словно боялся, что его перебьют. - Уверяю вас, мне это ничего не стоило. Просто приехали мастера из нашего бахчисарайского имения, всё нужное привезли, в два счета выстроили. Я сам на подобный манер обустроиться не могу - на меня сослуживцы и так косо смотрят, что я один в шатре сибаритствую. А вам что же? Сами жаловались, как допекают вас соседки своей неумолчной трескотней. Да в тесноте, да без прислуги. Отсюда пятьдесят шагов до госпиталя и столько же до моего жилья. - Он показал в окно на шатер, примыкавший к штабным палаткам. - Мой Садык, который опух от безделья, будет заодно обслуживать и вас: греть воду, стирать, прибираться. Он и кухарить умеет, притом не только татарское. Он жил со мной в Петербурге… А кроме того, ежели вам понадобится любая помощь, так я чаще всего нахожусь у себя, работаю с бумагами. Почту за счастье…

Лекс подумал: «Влюблен по уши, но предлагает без задней мысли. В самом деле, рыцарь». И повысил мнение о штабс-капитане еще на несколько градусов.

У Иноземцовой на глазах заблестели слезы. Она обняла татрина, поцеловала в щеку, отчего тот сделался пунцовым.

- Девлет Ахмадович - соратник моего покойного мужа, - объяснила она Бланку со смущенной улыб кой. - Считает своим долгом опекать беззащитную вдову. Ну что с ним прикажете делать? А отказать - обидится.

- Зачем же отказываться? Вы еще не видели главного. - Аслан-Гирей толкнул дверцу, что вела внутрь домика. - Смотрите, какую для вас сделали туалетную комнату. Снаружи к стене дома приделана еще одна печь, для нагревания воды. Садык будет растапливать ее каждое утро, вы его и не услышите. Вода по трубам закачивается в чан, вы внизу поворачиваете ручку - и вот, пожалуйста. Такого устройства нет даже у князя Горчакова.

Он тронул ручку над металлическим тазом, в середине которого была дырка. Из крана полилась вода. Агриппина ее потрогала.

- Действительно, горячая! Какая невероятная роскошь! - восторженно взвизгнула она.

Самая обыкновенная для женщины реакция, но Лекс почему-то удивился.

- Можно наполнить ванну, - конфузясь, Аслан-Гирей показал на эмалированный резервуар. - Прислуга не понадобится, довольно прицепить к крану вот этот шланг…

- Боже, как же давно не умывалась я теплой водой, - простонала Иноземцова. - Только холодной, из кувшина… Я не вытерплю. Я должна это опробовать!

- Сколько вам будет угодно. Не спешите. Мы с бароном подождем снаружи.

Скособоченное лицо офицера просияло счастливой улыбкой.

На улице она немного померкла, но полностью не исчезла.

- Ваша заботливость о вдове командира вызывает восхищение, - сказал Лекс, потому что было ясно: Аслан-Гирей слишком поглощен своими переживаниями и первым разговор не начнет.

- Я мало что могу. - Татарин говорил отрывисто. Чувствовалось, что он взволнован. - Разве что избавить Агриппину Львовну от низменных забот. Вы видели, какие у нее руки? Обветренные, в цыпках. Сердце сжимается. Раньше они были совсем другими… Месяц назад я по случаю купил пианино, доставил к ней в госпиталь. Она прекрасно играет. То есть играла. Теперь не захотела. Говорит, что пальцы огрубели. И что музыки не хочется. Перестала, мол, чувствовать музыку. - Он смотрел в сторону, а обращался будто не к Лексу, а так, в пространство. - В жизни не слыхивал ничего до такой степени трагического. Погиб муж, и музыка для нее перестала звучать. При этом ни жалоб, ни рыданий, ни сетований на судьбу

- Что за человек был ее муж?

Лексу в самом деле стало интересно.

Ответ был коротким:

- Лучший из людей, кого мне доводилось видеть.

Бланку все больше и больше нравился начальник русского контршпионажа. Действительно, похож на рыцаря - мрачного слугу чести, верного памяти своего покойного сюзерена.