Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника

     - Я приказываю тебе ехать, – принципиально заявил Робин, – не забывай, что я твой принц, и если ты всё ещё дорожишь своей дворянской честью, то подчинишься мне. Я сниму комнату в какой-нибудь дешёвой гостинице и наберусь сил к ночи, что бы меня ни ждало. А я всё-таки верю в лучшее. Не теряю надежды, что не только прислуга и челядь жаждет от меня любовных утех, но и мало-мальски состоятельные леди.

     - Может, не будешь так глупо рисковать? – Сториан всё ещё сомневался.

     - Ждите меня завтра к обеду, а если я не вернусь, то тогда уж что-нибудь предпримите.

     - Завтра в обед мы будем ждать тебя уже здесь. Не зачем терять столько времени. – Друзья пожали друг другу руки. – И, Роб, если уж с тобой что сотворят, ты оставь какие-нибудь опознавательные знаки, где тебя нужно будет искать…

     - Не волнуйся, не первый день живу на свете!

     Робин снял маленькую комнатушку под крышей старого здания в западном районе города. Стоило ему увидеть убогую койку с тонким, дохлым матрацем, как его срубило в сон, и он повалился на представшее перед ним ложе. Не спав почти сутки, и проведя всё это время довольно бурно, молодой человек погрузился в глубокие и долгие объятья Морфея. Поглотившая чернота окружила его заботливой тишиной, в которой было глухо, словно в заколоченном ящике, выложенном изнутри подушками. Когда его глаза распахнулись, голова ощущалась немного чугунной, а в крошечном окошке, прорубленном в наклонном потолке, виднелся закат. Робин медленно поднялся, ожидая, что какая-нибудь часть его тела вот-вот скрипнет. Тщательно восстановив в памяти, что и как было, он пожалел, что заранее не побеспокоился о том, чтобы, проснувшись, обнаружить под рукой бокал вина или хотя бы кувшин холодной воды. На стенах не было даже осколочка зеркала. Робин накинул плащ и спустился на улицу, которая неприветливо обдула его порывом злого ветра. До ночи ещё оставалось два-три часа, хотя какое именно время подразумевала "Феирина" было до конца не ясно. Найдя цирюльню, молодой человек радостно отдал себя в руки одного из брадобреев, закрыв глаза и вспомнив, каково это – быть принцем. Обхождение и запахи дешёвой парфюмерии немного отвлекали от мечтаний, но всё равно было довольно приятно. После процедуры, решив, что ему всё ещё нужно чем-то себя занять, Робин вернулся в дом, на чердаке которого нашёл временное жильё, и попросил мужчину, который вручил ему ключ от той комнаты, чтобы ему нагрели воды и нашли, где бы принять ванную. Несмотря на заверения, что денег у него хватит, чтобы оплатить подобные услуги, юноше в руки сунули корыто, ковш, и указали на печь и колонку во дворе. Подобного Робин не мог представить себе никогда в жизни. Примерно таким, возможно, ему виделся ад, которым пугали грешников. Даже в поместье тёти Ромуальда было несколько верных и молчаливых слуг, которые готовили, убирались и занимались всей грязной работой. Но, поскольку ещё хуже для Робина было осознать, что он явится на свидание к неизвестной даме немытым, молодой человек пошёл к железной, не вызывающей восторга колонке с тугой ручкой, и, не раз обрызгавшись ледяной струёй, добыл себе ведро воды, которое с самодовольным видом поставил на огонь, слава богу, разведенным кем-то до него. Проклиная своё джентльменство, Робин, после долгих мучений, принял душ, и облегчённо отправился на встречу, которую ждал, подобно тому, как маленькие дети ждут новогодних чудес.

     Выехав по дороге на выезд из Ордрада, Робин достиг того места, где более-менее приличный путь кончался, и начинались сельские ухабы. Прикинув, что солнце село именно в этом направлении, юноша успокоил себя, что находится в верном месте – на западной окраине города. В округе уже была почти полная темнота. Прямо и справа был лес, а по левой стороне шёл плетень, огораживающий пастбище. Оно было пустым, так как на приближающуюся зиму весь скот уже загнали по конюшням и коровникам. Никогда не считая себя трусом или слабаком, Робин признал, что ему становилось не по себе, и хотелось поскорее покинуть это место, где до горизонта не было ни единой живой души или хотя бы фонаря. С каждой минутой становилось всё более холодно и промозгло. Моросил мелкий дождь, который не мочил одежду, но ужасно раздражал. Когда Робину стало надоедать восседать на коне, словно безмолвная статуя, он сам себе сказал, что пробудет здесь ещё пять минут, а потом уедет, потому что, чёрт возьми, это уже становилось похоже на плохой розыгрыш. Именно тогда, чуть впереди по сельской дороге, мелькнула тень.

     Она замерла поодаль от Робина и то и дело терялась в поле зрения молодого человека, сливаясь с контурами деревьев.