Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника

    - А разве я не отправила Сториана подальше? У меня была возможность поспособствовать тому, чтобы он томился в тюрьме Свицстрона до конца дней своих!

    - Но разве ты хотела удержать его рядом с собой? – молодой человек подозрительно застыл.

    - Да, неудачный пример! – Габи рассмеялась. – Конечно же, не хотела! В любом случае, женщины благороднее и честнее мужчин.

    - Я так не думаю. – Сержио лукаво окинул взглядом собеседницу. – Я бы не отнёс тебя к бесхитростным особам! Ты исключение из всех правил!

    - В таком случае верну тебе комплемент – ты тоже единственный в своём роде среди мужчин, эталон мужественности и рыцарства! – Габриэль позвонила в колокольчик и попросила отвести сына нянькам, чтобы те уложили его спать. – Что ж, мой неповторимый рыцарь, а теперь давайте обсудим самые интересные детали наших дальнейших действий…

    Сержио дёрнул за шнур, который освободил плотные атласные шторы, и комната погрузилась в приятный полумрак.

   Энжел перебралась во дворец по приглашению княгини Холэрблэй, якобы для дружеских встреч с королём, но, на самом деле, так им теперь было удобнее договариваться о своём проекте по возведению Беллоны на трон. Габриэль понимала, что не может подписать въездные документы на Феир для некой девушки с Гиганта не вызвав к ней интерес со стороны охраны в Стенбурде. Стало быть, нужно заставить какого-то другого лорда из парламента подписать эти бумаги, и Сержио этим кем-то тоже быть не может. Вообще партия противников прежнего режима очень осторожно и внимательно относилась ко всем действиям партии монархистов. Последние отвечали взаимностью. Но, во избежание конфликтов и те и другие давали себя проверять и создавали открытый и честный вид, поэтому если что-то где-то и замышлялось, то это было за семью печатями, под покровом страшной тайны.

    Троица заговорщиков приобщила к своим планам двух самых надёжных людей – Бенвора Эскорини и Корнелио Модиса, этих влиятельных и мудрых сводных братьев. Рыцарям Ордена Стеллы Нордмунской теперь крайне не доверяли олтернцы и относились к ним почти как к предателям, поэтому общение с магистром сводилось к минимуму. К его помощи нужно было прибегнуть в самом крайнем случае, когда понадобится сила (хотя княгиня очень верила в то, что всё обойдётся мирно). Но всё же иногда просили его совета.

    Порой всё заходило в такой тупик, что появлялись идеи ввезти Беллону на Феир через дальний портал, до которого было пару месяцев пути от столицы. Но после беспокойной осени прошлого года на планете творилось чёрт знает что, и без армии сопровождения преодолеть весь этот путь было опасно для жизни. После недели рассуждений этот вариант отмели окончательно. Энжел пришлось уехать, во избежание подозрений и Габриэль обещала прислать ей верного человека, который известит её о заключительном решении. Прощаясь с подругой, княгиня попросила ни в коем случае не говорить Беллоне о том, какие отношения связывают её с Сержио. Неизвестно почему, но Габи считала, что принцессе Феирской лучше не знать об этом. К тому же в глазах маркиза скользила молчаливая мольба не раскрывать этого перед его предметом любви. Что ж, так будет лучше, потому что сейчас было совсем не место для флирта и личной жизни. Все стремления были направлены на дело, которое зависело от любой мелочи.

    Княгиня исключила все сомнительные личности и подвела итог, что подпись в документах должен поставить Ругетан, о'Берол или Шоулинг. Каждого из них она бы придушила собственными руками, или хотя бы просто никогда не видела, но деятельность парламента вынуждала всё время сталкиваться с ними. А теперь ещё от этих предводителей простолюдинов ей кое-что было нужно, не так много – росчерк пера, но эти тупоголовые мужланы ничего не сделают по просьбе друзей короля. Но как их можно будет обмануть? Даже Бенвор ломал над этим голову. Самое нормальное отношение и лояльность проявлял Анрио, но только пока речь не касалась дворянства и их привилегий. И он был слишком прямолинеен и неподкупен. Смерть друга, виновен в которой Сториан МакДжойн, укрепила его позиции врага знати и теперь он даже с Габи, своей бывшей соратницей, разговаривал натянуто и сухо. Шоулинг был жаден до денег и власти, но настолько подл и коварен, что мог любую попытку купить его тут же огласить или запомнить, набрав улик, чтобы потом растрезвонить о ней в удобный для него момент.