Белое безмолвие

Через много секунд, минут или часов (я утратил чувство времени – его поглотила кромешная тьма и безысходность) Эд отпустил меня, а затем внезапно включил свой фонарь. От невыносимо яркой вспышки появилась резь в глазах, и они сразу начали слезиться. Я обернулся, чтобы посмотреть на него: кожа его была слишком белой, а глазницы напоминали черные провалы. Он крикнул мне, что пойдет проверить уровень воды, – и ушел. Когда свет исчез, холод внутри меня усилился. Я остался один в темноте, четко осознавая присутствие рядом мертвецов.

Сколько времени я ждал его возвращения? Не знаю. Только на то, чтобы доползти до края туннеля, у него должно было уйти несколько минут. Я досчитал до ста, всё время думая: «Он ушел за подмогой. Он ушел за помощью. Именно так. Но почему он тогда ничего не сказал? Потому что он ненормальный. Ты не можешь на него полагаться. Рассчитывай только на себя. Он бросил тебя и больше не вернется».

– Эд!

Появился свет, опять пронзив мне глаза. Однако недолго я испытывал облегчение от того, что он вернулся.

– И как там? Вода всё еще поднимается?

– Всё по-прежнему плохо.

– Блин. Она поднимется сюда, Эд?

Он, похоже, не услышал меня.

– Эд? Всё будет хорошо?

Он что-то пробурчал себе под нос, но я так и не разобрал, что именно. Затем он обвел грот лучом своего фонаря и принялся рыться в своей разбросанной одежде. Обернувшись, он посмотрел на меня и что-то сказал – я опять его не понял.

– Что?

– Где она?

– Где – что?

– Фляжка. – Он говорил злобно и отрывисто.

– Не знаю. Я вернул ее тебе.

– Ты лжешь.

Вот черт. Теперь он уже разозлился по-настоящему.

– Прекрати. Не нужно снова начинать… Только не сейчас, пожалуйста.

Вдруг он бросился на меня, и каска с фонарем врезалась мне в плечо. Я упал назад, на кости, и моя рука угодила на один из черепов.

– Эд, я серьезно! Не нужно снова срывать на мне свою злость!

Он помолчал, снял каску и с мерзкой ухмылкой выключил свет.

Воцарилась тяжелая, гнетущая тьма.

– Эд? Я…

От удара по голове перед глазами у меня заплясали звезды; в ушах ревела вода, громко стучал мой собственный пульс. Я свернулся клубком, чувствуя, как мертвые кости впиваются в спину. На меня обрушился град ударов, Эд орал что-то нечленораздельное. Он не собирался останавливаться, нужно было отбиваться. Я перевернулся на спину и резко выбросил вперед обе ноги, почувствовал, как они попали во что-то мягкое – в живот? Несколько секунд я не шевелился, собираясь с силами на тот случай, если Эд вновь накинется на меня. Но потом я скорее почувствовал, чем услышал, что он отодвигается в сторону. Пространство вокруг теперь казалось свободным.

Я осторожно сполз с груды костей, ощущая, как холодные камни царапают мою обнаженную кожу, и свернулся калачиком. Меня трясло. В груди застыл комок страха и отчаяния. Я не смел пошевелиться, прислушивался к любому шороху, который мог свидетельствовать о том, что он опять собирается напасть на меня. Всё тело болело. Но у меня уже не осталось энергии на подобную бдительность. В конце концов я уступил изнеможению и закрыл глаза.

Я заснул. Потом проснулся. И сразу понял: что-то изменилось. Рев воды стал тише. «Пальцы в твоем сердце, парень». Я расправил конечности.

– Эд?

Он снова оставил меня? Я не знал, что хуже: ждать, что он в любой момент накинется на меня, или же оставаться здесь, в темноте и одиночестве.

Я прополз вперед, туда, где по моим расчетам должен был находиться он, и протянул руку. Но тут же отдернул ее, наткнувшись на что-то холодное и неподатливое.

– Эд?

Мне потребовалось всё мужество, чтобы повторить попытку, и пальцы мои нащупали холодную плоть, покрытую волосами.

– Эд?

И тут я всё понял.

«Нет, Господи, нет, Господи, нет, Господи! – взмолился я. – Свет, зажги свет». Я принялся лихорадочно шарить по полу в поисках своей каски с фонарем. Пальцы не слушались. Наконец раздался щелчок и вспыхнул свет. Глаза мои заслезились, но я заставил себя взглянуть на него.

Он лежал на спине, уставившись в потолок. Губы у него были синие, кожа – пепельно-серая, мышцы лица обмякли. Взгляд был пустым. Умер. «Как мой папа, он сейчас такой, как папа», – мелькнула мысль.

К горлу подкатила волна тошноты, во рту оказалась желчь с привкусом бренди.

Сложив два кулака вместе, я снова и снова бил его в грудь, целясь в верхний конец шрама. Я откинул голову Эда назад, открыл ему рот – о боже, мышцы челюстей уже затвердели! – и с силой дунул туда; его холодные губы были как резиновые. Меня вырвало. Я сплюнул. Попробовал еще раз.

Судорожно оттирая свой рот, чтобы избавиться от омерзительного ощущения, возникшего после этого прикосновения, я сел на пятки. Из угла мне ухмылялись черепа.

Мочевой пузырь проснулся снова, на этот раз напомнив о себе болезненно и настойчиво. Не зная, хватит ли у меня сил добраться до края туннеля и помочиться в воду, я на коленках отполз в дальний конец грота и справил нужду там. Меня снова вырвало от этого запаха, и я забросал мерзкую лужу щебнем и грязью.

Затем я вернулся к Эду. Больше я ничего сделать не мог. Я накрыл ему лицо флисовым комбинезоном, а желтый защитный костюм стал саваном.