Белое, черное, алое

Костенко стал рассказывать дальше. Его посадили на заднее сиденье, между двумя молчаливыми товарищами, а командир сел рядом с водителем. Машина действительно подъехала к Управлению милиции, его ввели в Управление, провели мимо дежурной части и доставили в какой-то кабинет, где сидел и что-то писал молодой парень в прокурорской форме. Когда Костенко посадили перед этим парнем, на столе он увидел заявление от имени Анджелы; поскольку он краем глаза читал заявление, лежащее вверх ногами по отношению к нему, фамилию Анджелы он не разобрал.

Разговор с прокурорским работником был коротким. Он представился следователем прокуратуры, предъявил Костенко уже написанный протокол задержания его на трое суток по подозрению в совершении изнасилования и с надеждой спросил: "Без адвоката показаний давать не будете?" - "Конечно, нет, - завопил обрадованный Костенко, насколько он мог испытывать радость в его положении. Прошу предоставить адвоката!" - "Хорошо, - равнодушно ответил прокурорский работник, - утром я приду к вам с адвокатом, - и, сняв трубку местной связи, проговорил: - Забирайте, я его в ИВС оформил". Дождавшись, когда в кабинет войдут двое молчаливых мужчин, сопровождавших Костенко в милицию, следователь собрал свои бумаги и вышел.

- Надеюсь, вы понимаете, что я переживал в тот момент? Я был близок к самоубийству, - сказал мне Костенко, опять начиная трястись.

А дальше начиналось самое интересное. В дверь кабинета постучали, и один из молчаливых стражей вышел, а через некоторое время вышел и второй. Зато вместо них в кабинет зашла Таня Петровская. "Привет, Володька, - сказала она как ни в чем не бывало. - Я тут мимо проходила, услышала, что у тебя проблемы..." - "А ты кого-нибудь тут знаешь?" - поинтересовался Костенко, еле шевеля пересохшими губами и уже предвидя ответ. Танечка мило улыбнулась: "А что, нужно походатайствовать за тебя?" - "Нужно", - кивнул он, вложив в это коротенькое слово всю душу и машинально отметив, что она даже не спросила, за что его сюда привезли. Она некоторое время молчала, разглядывая Костенко, и, как сказал он мне, - похоже, оценивала степень его испуга. Видимо, удовлетворившись этой степенью, Таня проговорила: "Ладно, я за тебя попрошу, хотя мне это дорого будет стоить. Но уж и ты мне не отказывай, когда я тебя попрошу, хорошо?" Он опять кивнул, и Таня вышла из кабинета, а его стражи заняли свои места рядом с ним. Через некоторое время снова произошла смена караула, - мужики вышли, Татьяна зашла, села, закурила и сказала: "Ты знаешь, доказательств на тебя - море, эта девушка вся избитая, она обращалась к доктору, у нее мазочки взяли, там наверняка твоя сперма, и одежда у нее порвана. Чтобы тебя отмазать, это будет очень дорого стоить". Она затянулась и выжидательно посмотрела на Костенко. "Я на все согласен", - торопливо подтвердил он. "Умница", - похвалила его Таня. Она поднялась и вышла из кабинета, а вернувшиеся тут же молчаливые стражи, ни слова не говоря, отвели его по лестнице вниз и выпустили на улицу, где у входа в управление стоял и курил их командир.

"До свиданья", - вежливо попрощался он. Совершенно подавленный и разбитый, Костенко пошел прочь от милиции, все еще не веря в относительно счастливое избавление; то. что у него попросят за это избавление, казалось ему таким далеким, а изолятор временного содержания - вот он, за спиной.

"Эй, - раздалось за спиной, и Костенко, вздрогнув, остановился. - А паспорт тебе завтра принесут".

Излишне говорить, что паспорт на следующий день ему принесла на работу Таня и что он без звука оформил договор страхования, по которому спустя два месяца фирма выплатила двести тысяч долларов семье погибшего. С тех пор прошел год, и больше у него ничего не просили, но каждое утро, просыпаясь, он трясется от страха и ждет, что к нему снова придут за таким же договором или потащат опять в камеру... Или что эта афера вскроется, и тогда лучше не думать о последствиях.

Распереживавшись вконец, он махнул рукой на стеснительность и даже поведал мне, что отношения с женщинами для него теперь закрытая тема.

- Вы представляете, что они со мной сделали?! - горько спрашивал он. - Я импотент в двадцать семь лет.

"Да у тебя и до этого было что-то не в порядке, так что не удивительно", подумала я, но вслух этого не сказала.

-Моя карьера под угрозой, - продолжал он. - Если кому-нибудь станет об этом известно, мне лучше самому уволиться и уехать в другой город. Я сам не знаю, зачем я вам все это рассказал, теперь мне прямая дорога в тюрьму.

- Не знаю, утешит вас, или нет, сознание того, что у вас есть товарищи по несчастью. Один из них отдал десять тысяч долларов без гарантий, что это не повторится,-сказала я Костенко. - Дело на него так и лежит в районной прокуратуре и в любой момент может быть реанимировано. Скажите мне, как выглядел следователь, оформивший на вас протокол задержания?