Белое, черное, алое

За мной в прихожую пришла Редничук и отвела меня в комнату, которая была логическим продолжением прихожей: высокие потолки, старые, но чистые обои, тяжелые портьеры с кистями, такой же паркет, потемневший от многих слоев мастики (интересно, кто здесь натирает пол, подумала я), на стене слегка покосившаяся картина в простой, но явно старинной раме, в которой я с удивлением узнала "Княжну Тараканову", погибающую в крепости во время наводнения, и не удержалась, чтобы не спросить, чья это такая хорошая копия Флавицкого.

- Это его копия, авторская, под рамой есть его подпись, - странно посмотрев на меня, ответила хозяйка.

И я подумала, что, наверное, мое любопытство слишком бросается в глаза, это неприлично, поэтому я решила объяснить хозяйке свой интерес к ее интерьеру.

- Извините, Нателла, если я кажусь вам слишком любопытной. Я как будто в детство попала, наша старая квартира была именно такой - и пол, и стены, и зеркало, только у нас висел не Флавицкий, а Левитан.

Она усмехнулась.

- Вам, наверное, кажется странной такая обстановка. Но это не потому, что руки не доходят или денег не хватает. Как вы понимаете, я могла бы тут все поменять, но не хочу. Здесь ведь жили еще мои родители. Конечно, не все мои знакомые адекватно реагируют на такие причуды, только я уже вышла из возраста, когда мнение окружающих имеет какое-то значение, - она снова усмехнулась. - Но не подумайте, что я оправдываюсь. Вы знаете, я уже могу себе очень многое позволить, например не делать европейского ремонта.

- Ну что вы, - искренне сказала я. - Вот с этим, - я обвела рукой комнату, - никакой евроремонт не сравнится. Здесь во всем дух времени. Можно купить шикарную квартиру и отделать ее по последнему слову, но дух времени не купишь.

- Я сразу почувствовала в вас что-то такое, не свойственное современным чиновникам, - медленно сказала она. - Вы ведь родились здесь, в Петербурге?

- И не в первом поколении, в паспорте у меня место рождения - Ленинград.

- У меня здесь бывали даже художники, которые не помнили автора "Княжны Таракановой", - так же усмехаясь, продолжила она, глядя на меня в упор, но, несмотря на ее дружелюбность и явное расположение ко мне, мне стало почему-то не по себе под ее взглядом. - А кто ваши родители, Мария Сергеевна? - вопрос был задан очень легко, по-светски, без напряжения.

- Оба инженеры, с техническим образованием. Но у меня в семье и отец, и дед хорошо рисовали, дед предпочитал акварель, а отец и маслом писал.

Сказав это, я сама на себя удивилась: уже давно я взяла за правило не рассказывать никаких подробностей своей жизни людям, с которыми меня сводит уголовное дело, независимо от их процессуального положения. Это опасно; люди, которые сегодня по-дружески заглядывают тебе в глаза и говорят комплименты, завтра могут написать на тебя чудовищную клевету, а для придания правдоподобности своим обвинениям привести подлинные факты твоей биографии, тобою же сдуру любезно сообщенные. Но тут же я нашла себе оправдание бдительность утрачена из-за необычной обстановки, словно я провалилась во времени на тридцать лет назад, в те дни, когда папа рисовал мне на каждый день рождения настоящие открытки с белками и зайцами, державшими подарки для меня; а мама, с высоким лбом и горделивой осанкой, заставляла проходящих мимо мужчин оглядываться ей вслед, и меня, малявку, уже тогда распирало от гордости, пьянил ее женский успех; а бабушка даже в будние дни подавала к обеду гуся в яблоках или запеченную телятину, хотя не так уж много получали мои родители-инженеры, но на еде никогда не экономили, это было у нас не принято. И сейчас, когда я веду собственное хозяйство, мне никак не понять, каким образом ухитрялась бабушка на коммунальной кухне, деля конфорки на плите с соседкой и моя посуду в тазике из-за отсутствия централизованной горячей воды, готовить, почти каждые выходные, пиры на двадцать человек, с салатами, тушеной уткой и пирогами с капустой; с пирожковыми и подкладочными (под суповую) тарелками, хрусталем и мельхиором. Мне не понять, но аромат такого бытия я все-таки вынесла из своего детства, и образ моей бабушки витает надо мной, когда я колдую у своей собственной плиты, готовя по ее рецепту картофельные котлеты с грибным соусом, или коврижку с орехами, или зеленые щи, в тарелке которых, как завершающий мазок в натюрморте, должна плавать половинка крутого яйца желтком вверх. Стараюсь, как могу, и мне кажется, что мои друзья любят бывать у меня и тянутся к моему дому, как когда-то тянулись к нашему дому друзья моих родителей...

Нателла не мешала мне предаваться воспоминаниям, только внимательно следила за выражением моего лица, и по-моему, оно ей нравилось. Заметив, что я вернулась в реальность из тех дней, она мягко спросила, что я предпочитаю чай, кофе или какао.

- Спасибо, - смущенно отказалась я, - я ничего не буду, не утруждайтесь.

- Навязывать я вам не буду, - спокойно отозвалась она, - но если захотите выпить чайку или кофейку, скажите, хорошо?

Я кивнула.