Белое, черное, алое

- Какое право вы имели? - распалялся Дуремар. - Это же прокурорский работник! Так вы и за мной скоро следить начнете!

Поскольку Василий Кузьмич со своим подчиненным выбрали самую грамотную тактику - молчать, Дуремар пытался и меня вовлечь в свару. Свои упреки он адресовал в основном мне.

- Да поймите же, документы, собранные РУБОПом по квартире Денщикова, никоим образом не собирались путем оперативно-розыскных мероприятий, только запросы-ответы. Да если бы даже они и проводили оперативно-розыскные мероприятия в отношении Денщикова, - закон этого не запрещает.

- Что значит "не запрещает"? - взвился Дремов. - Всегда так делается, приходят к прокурору города, сообщают ему о разработках...

Кузьмич не выдержал и шумно вздохнул. Последний раз к прокурору города приходили докладывать о разработках семь лет назад, когда накрыли на получении взятки заместителя начальника отдела следственного управления прокуратуры города. Только тогда умные опера пришли к городскому прокурору и сказали, что хотят посоветоваться: мол, высокий чин из следственного управления ГУВД ими уличен во взяточничестве при таких-то обстоятельствах, как прокурор города считает, есть состав? Конечно, ответил прокурор города, надо возбуждать дело и привлекать к ответственности. Вот документы, сказали опера. "Как? - возопил прокурор города, - вы же сказали, что он из милиции?!" - "Разве? - удивились опера. - Мы просто оговорились, или вы нас не так поняли".

А с тех пор, сколько ни докладывали о разработках, ни одного дела не возбуждалось.

- Короче, - распорядился прокурор города, - вы должны за это ответить. Пишите объяснения, и вас, Мария Сергеевна, это касается... Будет приказ о наказании.

- А мне-то почему писать? - удивилась я.

- Вы знали про эту разработку?

- Знала, ну и что?

- Вот и напишите, что знали, но мер не приняли и прокурору города не доложили. А собранные вами документы оставьте мне.

- Но... - решился возразить Кузьмич.

- Никаких "но", - твердо заявил Дремов. - Папку дайте мне, - и держал руку протянутой, пока Кузьмич не передал ему "корочки".

Будкин все это время молчал. Когда нас отпустили, он остался в шикарном кабинете прокурора города. Шелест страниц раздался еще до того, как за нами закрылись тяжелые двойные двери.

Когда мы вышли в приемную, Кузьмич, шумно отдуваясь, сказал:

- Как тебе это нравится, Машечка? Мы же еще и виноваты, что Денщиков взятки квартирами берет.

- О чем Дуремар знает не хуже вашего. Ему просто бумажки эти захотелось посмотреть.

- Накажут? - спросил Гарин, тот самый, который когда-то показывал мне любовно собранный им компромат по поводу улучшения Денщиковым жилищных условий.

- Если накажут, считай, что поработал ты на славу. Василий Кузьмич, теперь моя очередь экспроприировать ваши сокровища. Пленку, - я протянула руку совсем как прокурор города.

- Да, молодец, что напомнила. - Василий Кузьмич достал из толстой кожаной папки, с которой ходил по начальству, кассету. - Это копия, нам с прослушки переписали.

- Отлично.

Я спрятала кассету в сумку. Там у меня уже лежала фотография Нателлы Редничук в обнимку с мужчиной на фоне районного управления внутренних дел и ксерокопия странички прокурорского журнала за 1971 год, где было написано, кому поручена профилактика поведения освободившейся из заключения Редничук. Еще там лежали протокол допроса старой зэчки Ардашевой и показания Анджелы Ленедан. А также запрошенная мной заблаговременно распечатка телефонных переговоров с одного мобильного телефона.

А еще там ждали своего часа показания женщины, с которой Ольга Чванова лежала в одной палате роддома, когда у нее родился второй ребенок. Я втихомолку гордилась, что раскопала эту женщину. Очень долго я пыталась придумать, с кем могла Ольга Чванова поделиться своими проблемами. Ведь было что-то, из-за чего она начала глушить тоску алкоголем. Женщины просто так не спиваются, особенно от хорошей, обеспеченной жизни с любящим и любимым мужем,-тут ни у кого сомнений не было, что Ольга замуж выходила по любви. А вот кому она свои печали могла поведать? С подругами отношения уже не поддерживала. В парикмахерскую не ходила, зубы не лечила. Солярий не посещала. В другие города не ездила, так что попутчики тоже отпали. В последний раз Чванова была, можно сказать, в обществе, когда лежала в четырехместной палате роддома. Я втихаря нашла всех ее соседок, и две из них, поглощенные своими собственными заботами, еле-еле вспомнили такую. А вот последняя рассказала мне очень много интересного, можно сказать, расставила все точки над "i".