Белое, черное, алое

Я вытащила из сейфа жалобу Скородумова и, просмотрев ее, нашла упоминание о милиционерах, производивших обыск: Сиротинский и Бурдейко. Вот, без Леньки как без рук! Он бы мне сразу и узнал, где эти деятели подвизаются, в каких подразделениях, что собой представляют, и так далее... Заодно и этого, братца липового, подтянуть не мешало бы, - Сиротинского, который за вещичками приходил.

Раскрыв свой рабочий календарь, из которого выпала мне на колени визитная карточка Нателлы Редничук, я чертыхнулась: надо же и к ней ехать, скоро по убийству Ивановых срок закончится, а еще конь не валялся. Где это чудовище Кораблев, который обещал мне выяснить, не состоял ли Пруткин у кого-нибудь из оперов на связи? К Пруткину тоже надо ехать, разговаривать. Почему-то я надеялась, что сумею его разговорить. По крайней мере, не особо он и отрицал, что был там, и был не один. К моему следующему приезду любопытство его замучает-откуда я про это знаю? И что я вообще знаю, в каком объеме? Труп из Токсова пока на мне висит, равно как и взрыв в лифте. Не сегодня-завтра городская завопит: а подать сюда Тяпкина-Ляпкина с уголовным делом! Почему так мало допросов? Ах, дежурили да по другим делам работали? Это никого не интересует... Как у Жванецкого: "Почему не выполнен план? - Смежники подвели... - Нет, вы по существу отвечайте, почему не выполнен план?! - Смежники сырье не вовремя поставили... - Нет, вы по существу отвечайте, а не отговорками..." Как сказал мне когда-то зональный прокурор, нету такого процессуального основания для отсрочки по. делу - "большая нагрузка по другими делам". Но не будем о грустном.

Пришел Горчаков, тяжело отдуваясь. Положил передо мной на стол две карточки травматика на имя Анджелы Ленедан, из разных травматологических пунктов. Одну я уже видела, вторую Горчаков нашел сегодня, причем не за этот, а за прошлый год, сентябрь.

- Лешечка! - нежно сказала я. - Ты лучший в мире друг и коллега! Я горжусь тобой.

- Да уж, - пробурчал он, падая на стул и вытягивая ноги. - Это вам не перед журналистами хвост распускать. Герои невидимого фронта умирают, не жалуясь, и их хоронят в братских могилах. А лавровые венки проносят мимо. - И он швырнул на стол газету "Криминальный обзор", раскрытую на развороте с моей фотографией.

- А, - сказала я, заглянув в газету, - это про дело Пряниковых наконец-то написали. Вернее, написали давно, просто приговор только-только вступил в силу, вот и статья сразу вышла.

- Ну что, Швецова, опять нескромно себя ведешь? - Горчаков с шумом подъехал на стуле к моему рабочему столу и, глядя в статью, процитировал: "Следователь Швецова одернула элегантно сидящий на стройной фигуре форменный китель и вошла в следственный изолятор..." Я эту газету использовал для установления контакта в травматологических пунктах. С порога показывал газету и говорил, что мы с тобой в паре работаем, я твой доктор Ватсон. Доктора и медсестры млели и таяли и создавали мне режим наибольшего благоприятствования.

- Например?

- Например, любезно предлагали мне пойти погулять, а они, мол, сами поищут, что мне надо. Для хороших людей ничего не жалко. Поэтому я, погревшись в лучах твоей славы, за сегодня сделал все остававшиеся травмпункты. А по дороге заехал в городскую прокуратуру, так вот там это, - он потряс газетой, воспринимают гораздо более критически. Там, как в серпентарии, слышно только шипение. Отдельные личности уже втыкают в эту фотографию булавки.

- Ну да, конечно, кое-кому было бы гораздо приятнее прочитать: "Следователь Швецова неловко одернула мешковато сидящий на грузной фигуре китель..."

- ...Почесала все свои бородавки и задумчиво погладила багровый шрам, пересекающий лицо от глаза до подбородка... - подхватил Лешка.

- ...и поковыляла по делам, опираясь на костыль, - закончила я. - Ладно, хватит, а то ты вошел во вкус. А кто шипит-то?

- Дамье аппаратное, а громче всех Таня Петровская.

Я расстроилась, услышав это. Тане, несмотря ни на что, я симпатизировала. И мне было обидно, что опять про меня говорят гадости люди, которым я ничего плохого не сделала.

- Тане-то что до меня? - спросила я с досадой.

- Ты что, расстроилась? - Лешка поднял брови. - Брось ты. Она ради Игорька старается.

- Ты думаешь, уже пошел слух по городской про жалобу на Игорька?

- Не знаю, пошел ли слух по городской, но у Тани свои каналы.

- Не понимаю я женскую душу, - в сердцах бросила я. - Он же прилюдно над ней издевается. Ведь вся прокуратура, в том числе и она, понимает, что жену он не бросит, водит Петровскую за нос...

- А чего тебе не понятно? Надежда умирает последней. Он все-таки отец ее ребенка. Ирину Андреевну, супругу законную, с ней не сравнить, Танечка у нас и по молодости, и по красоте первая, и умом, и всем взяла... Вот она и рассчитывает, что когда-нибудь здравый смысл победит.

- Ладно, Бог им судья. Ты молодец, Лешенька, вон сколько в травмпунктах накопал. Давай теперь прикинем, что у нас на повестке дня.

- Давай. А поесть ничего нету?

- Да уже скоро домой идти.

- Не дойду.