Белое, черное, алое…

А дальше ситуация получила развитие весьма неожиданное для фигурантов, но — предсказуемое. Заявителей попросили подождать, и после двухчасового сидения в коридоре юноша был приглашен в кабинет, ознакомлен с протоколом о его задержании на трое суток по подозрению в изнасиловании и поехал в камеру.

А папа в состоянии «грогги» побежал за адвокатом, который был допущен к материалам дела лишь через сутки, и с удивлением узнал, что никаких видео-и аудиокассет при заявлении нет, да и заявления о шантаже нет. Свидевшись с подзащитным, адвокат с еще большим удивлением узнал, что молодой человек собственной рукой порвал написанное им заявление о шантаже в обмен на обещание следователя прокуратуры после истечения семидесяти двух часов, предусмотренных статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса, избрать ему меру пресечения, не связанную с заключением под стражу, а позднее и вовсе попытаться прекратить дело об изнасиловании.

От дальнейших комментариев молодой человек воздержался, а выйдя из кутузки через трое суток, вдохнул полной грудью, пообещал папе в самое ближайшее время возместить понесенные расходы и отказался от каких-либо бесед на эту тему.

Единственное, что удалось вызнать Олегу Петровичу Скородумову, и не от молодого человека, а обходными путями, — так это то, что предложение следователя уничтожить заявление о шантаже в обмен на свободу имело место в помещении изолятора временного содержания в присутствии некоего сотрудника городской прокуратуры. Судя по скудным приметам, этот сотрудник городской прокуратуры напоминал лидера преступной группы шантажистов, что, в общем, Олега Петровича не сильно удивило.

Правда, он не пытался быть святее Папы Римского, после того как непосредственный участник всей этой истории и его папаша, уведомили Скородумова о том, что никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не подтвердят своего заявления о шантаже. Но он, как истинный офицер контрразведки, хоть и отставной, захотел на всякий случай, мало ли, максимально прояснить ситуацию.

Ему понадобилось две недели, чтобы установить, что сотрудник городской прокуратуры работает в отделе по расследованию особо важных дел и носит фамилию Денщиков.

Олег Петрович Скородумов держал это в себе, но тут к нему домой пришли два сотрудника милиции с постановлением на обыск, подписанным И. А. Денщиковым, и предложили выдать все имеющиеся у него дома, а также в иных местах видеокассеты, на которых в каком-либо качестве фигурировал друг семьи, тот самый незадачливый юноша. Скородумов гордо отказался выдавать что-либо добровольно и предоставил производящим обыск возможность перевернуть в его квартире все, что переворачивалось. Потом он с ними поехал к себе на службу и предъявил им содержимое своего рабочего стола и сейфа. Обыскивающие ушли несолоно хлебавши. Правда, очко у них Скородумов выиграл, потребовав, как человек, знакомый с Уголовно-процессуальным кодексом, оставить ему копию протоколов обыска и для убедительности назвал нужную статью. Те не стали скандалить при понятых, оставили копии двух протоколов, в которых было указано, что обыски проводились по поручению следователя по особо важным делам Денщикова.

Синхронно дочитав до этого места, мы с Лешкой переглянулись.

В принципе не нужно быть офицером контрразведки, чтобы просчитать, что к заявлению о шантаже безопаснее приложить не подлинники, а копии с кассет. Когда Скородумов устанавливал личность шантажиста, уже для себя, он невольно засветил наличие у него видеозаписи — что-то же он должен был демонстрировать тем, кто мог опознать человека с удостоверением. А информация о кассете, представляющей опасность, тихонечко потекла к Денщикову. Это, конечно, в заявлении Скородумова не упоминалось, но читалось между строк.

Скородумов в своем послании прокурору города храбро признавал, что потерпевшие от шантажа его слов не подтвердят и что связь между инсценированным изнасилованием и шантажом и проведенными у него, по его мнению, незаконными обысками чисто умозрительная, но требовал организовать по изложенным в его заявлении фактам проверку и принять законное решение. Что ж, имел право. Мы с Лешкой дочитали бумаги до конца и молча уставились друг на друга.

Нам даже не потребовалось вслух делиться мнениями. И так все было понятно.

Чтобы провести по изложенным Скородумовым фактам проверку, нужно было бросить все, заручиться поддержкой того же РУОПа, получить в помощь как минимум трех оперов с машиной и копать круглые сутки, поскольку с момента, когда о наших действиях станет известно Денщикову, — время тут же заработает против нас.

Впрочем, «о наших», «нас» — это я погорячилась. Матерьяльчик-то расписан мне, и только мне. А мужчин в лице Горчакова шеф велел беречь. Несмотря на то, что из горящих глаз мужчины выплескивалось страстное желание воздать по заслугам способному пареньку Игорю Денщикову.

— Маш…

— Что, завидно?

— Не то слово.

— Если тебе просить у шефа этот материал, то только вместе с Чвановым.

— Почему это?