«Белое дело». Генерал Корнилов

В. И. Ленин скептически относился к формуле Л. Троцкого, но он видел в ней возможность затягивания переговоров, возможность маневрировать, выжидать. Ленин хотел использовать любой шанс.

На заседании ЦК 11 января 1918 г. Ленин сам предложил поставить на голосование резолюцию о затягивании подписания грабительского мира. Она получила 12 голосов «за» и 1 — «против». Затем Троцкий поставил на голосование свою формулу. Она получила 9 голосов «за» и 7 — «против». С этим 13 января Троцкий выехал в Брест. Но перед отъездом между Лениным и ним было твердо согласовано, что он будет «проводить» свою «формулу» только до момента предъявления немцами ультиматума, после этого — «сдавать».

17 января переговоры возобновились, а через 10 дней⁷⁸ делегация Центральной рады, которая, как мы знаем, фактически уже была изгнана с Украины, подписала с немцами и австрийцами мирный договор. Немцы получали миллионы пудов продовольствия в обмен на военную помощь Центральной раде для ее водворения в Киеве. Германские войска двинулись на Украину. Тогда Троцкий решил пустить в ход свою необычную «формулу». Советская делегация сделала следующее заявление: «Отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны... прекращенным. Русским войскам одновременно отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту».

Немецким генерал М. Гофман впоследствии вспоминал: «Все собравшиеся сидели безмолвно после того, как Троцкий окончил свою речь». Но ошеломленность продолжалась недолго. Глава германской делегации Р. Кюль-мап быстро пришел в себя и заявил: анализируя создавшееся положение, необходимо сделать вывод, что державы Четверного союза «находятся в настоящий момент в состоянии войны с Россией». Это означало, что немцы считают свои руки развязанными для начала наступления и вторжения в Советскую Россию. В этот момент Л. Троцкий и должен был «сдать», как было договорено с В. И. Лениным перед отъездом делегации в Брест. Но он не сделал этого. Сказались ли самоуверенность и самомнение Троцкого, посчитавшего, что немцы все же не решатся наступать? Побоялся ли он взять на себя персональную ответственность за подписание «похабного мира»? Проявилось ли его постоянное стремление между двумя дорогами выбирать собственную — третью? Оправдывал ли он свою позицию формальным отсутствием германского ультиматума? Трудно сказать. Скорее всего, сыграло роль все. Троцкий покинул Брест. На пути в Петроград его и застало известие о начале германского наступления. Почти не встречая сопротивления, немцы продвигались вперед, непосредственно угрожая Петрограду...

Теперь борьба в Центральном Комитете партии приняла поистине драматический характер. На утреннем заседании ЦК 18 февраля предложение о немедленном возобновлении мирных переговоров, на чем настаивал В. И. Ленин, было отклонено 7 голосами против 6. Но события шли так стремительно, что уже на дневном заседании того же дня соотношение голосов изменилось. При голосовании вопроса о немедленном заключении мира с Германией 7 членов ЦК высказались «за», 5 — «против» и 1 воздержался. Ранним утром 19 февраля в Берлин пошла радиограмма: «Совет Народных Комиссаров видит себя вынужденным, при создавшемся положении, заявить о своей готовности формально подписать тот мир, на тех условиях, которых требовало в Брест-Дитов-ске германское правительство» ⁷⁹.

Но немцы продолжали наступать. Угроза нависла над Петроградом. По приказу Народного комиссариата по военным делам создавался Чрезвычайный штаб Петроградского округа. На улицах появились листовки с призывом (в том числе и к офицерам) вступать в ряды Красной гвардии. 22 февраля Совнарком опубликовал декрет «Социалистическое отечество в опасности!». «Наши парламентеры,—говорилось в нем,—20(7) февраля вечером выехали из Режицы в Двинск, и до сих пор нет ответа. Немецкое правительство, очевидно, медлит с ответом... Германские генералы хотят установить свой „порядок" в Петрограде и в Киеве». Всем Советам вменялось в обязанность «защищать каждую позицию до последней капли кровиь ⁸⁰.